Без вести...

— Кругленький, белобрысый фриц. К нам как относится? Мы работаем, он платит деньги — и все отношение. Вот кровать, стол, стулья — все подсчитано, выплачиваем процент износа... За квартиру пять марок в неделю. Люся работает: доит коров, моет, стирает, на кухне опять же...

Сергей пошел приготовить закуску. Иннокентий подошел к нему, спросил:

— Ты этого, своего приятеля Гаремского, не встречаешь?

— Нет. А ты чего вдруг?

— Да так, любопытно, что за человек.

— Поганый человек... В начале он ко мне по-хорошему, дескать, работу помогу найти, в воинскую часть обещал, к американцам. Ох, думаю, не без корысти ты, дядька. Дальше — больше... Он, оказывается, в Народно-трудовом союзе. Сюда по мою душу приезжал...

— Ну, а ты ему что?

— Я? Поначалу слушал, а потом послал к соленой бабушке. Сразу отшился. Правда, адресок оставил: мол, трудно будет, приезжай. Живет он во Франкфурте.

— Дай-ка мне адресок...

— Дерьма не жалко, — усмехнулся Сергей. — Записывай. — Он достал свою записную книжку, продиктовал Иннокентию адрес Гаремского.

— Эй вы, заговорщики, чего шепчетесь? — В кухню вошел Николай. — Давайте к столу...

Расселись за столом, выпили за молодоженов, пожелали им счастья и вроде забыли обо всем — о всех своих бедах и трудностях, о всех заботах, запели.

Расходились поздно, когда на темном небе уже были звезды.

Сергей и Люся вышли проводить гостей. Сергей спросил, кто занимает его койку в лагерном доме.

— Однако, шпика нам подсунули, — поморщился Иннокентий.

— Какой он шпик? — усмехнулся Николай. — Сосунок...

— Плохо ты, Николай, в людях разбираешься. Присмотрись...

— Чего присматриваться? Русский Иван, сундук.

— Не знаю, не видел его, — пожал плечами Сергей, — раз есть подозрение, надо держать язык за зубами.

Люся поддержала:

— Точно. У нас была женщина, тетя Поля. Уж до чего тихая, услужливая, мухи не обидит. После узнали: стучала на нас в гестапо.

На повороте они распрощались. Когда подходили к своему блоку, Иннокентий сказал:

— Надо нам проверить Ивана. Запоминай все, о чем он станет тебя спрашивать. И я буду. Выясним, что его интересует.

Они все продумали, обсудили. В эту ночь они спали крепко.

Расставшись с друзьями, Люся и Сергей долго еще бродили по узкой просеке. Дома Люся вдруг задумалась, запечалилась.

— Ты чего? — встревожился Сергей.

Люся странно посмотрела на него, спросила:

— Ты ничего не скрываешь от меня? Ну о том, когда был у немцев.

— Нет, ничего не скрываю, — ответил Сергей.

— И против наших не воевал?

— Да ты что? — изумился и обиделся Сергей. — Это когда я был в РОА? Строили оборонительные укрепления, «Атлантический вал»... Клянусь, не убил ни русского, ни союзного солдата. Ты почему об этом спрашиваешь?

Она уткнулась головой ему в грудь, он почувствовал ее горячее дыхание.

— Сереженька, ну почему бы нам не вернуться в Россию? Как все опротивело здесь...

— А ты не побоишься поехать?

— Немножко страшно... Неужели всех пленных там в лагерях держат?

— Всех или не всех — не знаю. А тех, кто служил в РОА, держат. Мне-то двадцать пять лет обеспечено.

— За что, Сережа?

— Попал в плен, служил во вражеской армии. Лучше уж погибнуть на чужбине, чем такой позор на Родине.

Под утро они забылись тревожным сном, в пять были уже на ногах. Почти тут же в комнату ворвался разъяренный Гельмут Шиммель.

— Я вас приютил, — завизжал он с порога, — я дал вам работу, а вы, вы? Вы позорите мое честное имя! Устроили в моем доме варварский концерт, русскую самодеятельность. Ваши песни слышали и в Мюнхене. Не позволю, бездомные бродяги, не по-о-зво-о-лю! Еще раз повторится: вы-го-ню!

Шиммель повалился на стул, он тяжело дышал, вытирал вспотевшее лицо платком.

— Простите, господин хозяин. Мы не хотели... Пришли друзья, отметили нашу женитьбу...

Люся заплакала.

Шиммель как-то виновато улыбнулся, растерянно проговорил:

— Свадьба, выходит? Да я что... Это Хильда всю ночь спать не давала, говорит, красный клуб в нашем доме... А мне что...

Он торопливо поднялся и вышел, так и не досказав чего-то.

Сергей все время смотрел в окно, еле сдерживал себя. Когда хозяин ушел, он вдруг выкрикнул:

— Ах ты, боров вонючий! Мы его опозорили! И я не могу ему дать в морду!..

Люся обняла Сергея за шею, притянула к себе.

— Сергей, успокойся! Пора на работу.

Отшумели февральские метели. Март, теплое весеннее солнышко. У каждого легко на душе, радостно. Нивесть откуда появляются новые силы, бьют, точно приливы.

Иннокентий и его товарищи ловко и быстро подкатывали тяжелые бревна к циркульной пиле, с веселым визгом пила разбрасывала вокруг россыпи золотящихся на солнце опилок, пахнущих смолой и лесной свежестью.

Даже оскорбления и штрафы Биндера в эти дни ранили не так больно.

Каргапольцев после обеда издали увидел Неймана. Они встречались на работе почти ежедневно, но Рудольф ни разу не возвращался к тому разговору. Иннокентий понимал, что механику, конечно, интересно узнать, как идут у него дела. А ему и рассказать не о чем... Черт его знает, с какого конца приступить к такому делу.

Иннокентий решил сходить к механику в машинное отделение.