Без вести пропавшие

— Вы понимаете? Я почти два года выполнял приказы, убивая людей. Порой мне казалось, что я схожу с ума. Я начинал себя видеть уже как-бы, со стороны. Я пытался все заливать водкой, глушить наркотой, но ничего не выходило. И вдруг понял, что все… дальше продолжать эту жизнь, у меня уже нет сил… Все, что я пережил, навсегда останется со мной. Я уже не мог спать по ночам… Все перед глазами…

Мовчан поднял на Бакстона полные слез глаза. Губы его дрожали в нервной улыбке, и с трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться в крик, продолжал:

— Вот тогда я и решил остановиться. А чтобы остановиться, нужно было плюнуть на все к чертовой матери, и уходить… Куда? Конечно же, к тем, в кого только вчера стрелял… И я ушел, хотя до дембеля оставался только месяц.

Все происходило словно в тумане. Мне будто кто-то шептал: «Делай то… делай это». И я делал: Аккуратно сложил дембельскую гимнастерку с медалью «За отвагу» и спрятал ее в сумку, которую сунул под кровать, написал прощальное письмо родителям, ребятам, чтобы простили меня, и ушел… Потом моджахеды Ахмад Шаха…. Не знаю почему, но он относился ко мне хорошо. С пониманием принял мое объяснение своего ухода к ним. Воевать против своих не заставлял…. У моджахедов были и другие пленные. Правда, в основном это были ребята из Среднеазиатских республик. А вот начальником его личной охраны был наш бывший офицер, перебежавший к моджахедам еще в начале восьмидесятого…

Возникла пауза, которую Мовчан, почувствовав на себе пристальный взгляд Бакстона, поторопился прервать.

— Я был уверен, — поспешно, словно оправдываясь, пробормотал он, — что не смогу смотреть в глаза матерям погибших ребят…

Размышления Бакстона прервал телефонный звонок. Его вызывал к себе шеф.

Шеф — Фредерик Джонсон, бывший кадровый сотрудник ЦРУ, который, выйдя на пенсию, пристроился начальником одного из отделов «Дома свободы» (неправительственная организация по работе в развивающихся странах под патронажем ЦРУ), был не один. В одном из кресел сидел старый знакомый Фила по Лэнгли (штаб-квартира ЦРУ), Сидней Браун.

— Присаживайся, Фил, — Джонсон кивнул на одно из коричневых кожаных кресел. Бакстон опустился, положил папку на колени, и выжидающе посмотрел сначала на шефа, потом на Брауна.

Возникшую паузу нарушил Браун. Грузно повернувшись в кресле в сторону своего недавнего коллеги, он посмотрел на него в упор и глухо кашлянул в кулак.

— Вот что, Фил, — сказал он, — ты сегодня летишь в Пакистан.

Бакстон от неожиданного известия едва не поперхнулся. С трудом, проглотив неизвестно откуда появившийся кромок в горле, он недоуменно уставился на шефа.

Тот пожал плечами, и, кивнув на Брауна, показывая, что все, о чем пойдет речь, исходит не от него, пробормотал: «Я знаю, Фил, ты хочешь сказать, что это не твой регион, а Пола. Ты же знаешь, что в недавней поездке по лагерям афганских моджахедов в Пакистане, тот прихватил гепатит и сейчас в госпитале. Ты уже работаешь за него… Беседуешь с русскими парнями…».

— Не держи зла на Фреда, Фил. Это моя инициатива. Ты тот парень, на которого можно положиться, — Браун снова кашлянул в кулак. — Буквально, только вчера в одном из лагерей русские пленные парни взорвали склад с боеприпасами, а с ним себя и еще кучу людей с собой прихватили. На складе было много «Стингеров», а ты знаешь, что это такое… Самолет через пару часов… Резидент в Пешеваре уже предупрежден. Летишь под прикрытием фирмы, делающей эти чертовы стингеры. От тебя требуется объективная информация.