Без вести пропавшие

В отличие от роскошно обставленного кабинета Мушаррафа, где периодически трудился и американец Робертсон, обучавший моджахедов минно-подрывному делу, а в последнее время, с поступлением на склады «Стингеров», проводивший с ними теоретические занятия по использованию этих реактивных комплексов по воздушным целям, кабинет Рахматулло выглядел спартанским. Грубо сколоченный деревянный стол с двумя телефонами. Один внутренний, другой для связи с начальством в Пешеваре. Два табурета, один из которых был под ним, а другой стоял у двери. В углу, на отдельном столике, радиостанция. Слева от стола сейф с бумагами. У противоположной стены простенький топчан для отдыха. Вот и вся обстановка.

Остановив взгляд на бумагах, где были сведения о пленных шурави, Рахматулло с трудом подавляя вновь просыпающееся в нем раздражение, вспомнив, как лично его инструктировал полковник Акахмед о допуске американцев для бесед с пленными, сделал вывод, что действовал согласно инструкции, и не более. А в том, если что-то поведали шурави американцу, в том вины его нет. И вообще, его дело командовать учебным подразделением моджахедов, а пленными должен заниматься комендант лагеря майор Мушарраф.

Придвинув папку, Рахматулло открыл ее.

Первым в списке значился шурави под именем Мустафа. Подлинная фамилия этого парня и других шурави, в списке указаны не были. Мусульманские имена давались всем попавшим в плен неверным. Подлинные же фамилии и другие сведения о них были только у коменданта лагеря и, конечно, у полковника Акахмеда.

Рахматулло отодвинул в сторону бумаги, закинул руки за голову, прикрыл глаза. Он почувствовал, что в душе его, где-то там, далеко, далеко, просыпается сострадание к этим шурави. И он уже знал, что это такое. Первый раз все случилось в начале 1980 года, после боя с шурави в районе перевала Саланг. Тогда его моджахеды разбили небольшую автоколонну с боеприпасами. Бой был жестокий. Противниками у них были не такие, как большинство этих необстрелянных мальчишек, а где-то уже успевшие повоевать солдаты. Хотя моджахеды и победили, но потери понесли большие. Разгоряченные боем они не пощадили тогда ни одного раненного шурави… Особенно отличались своей жестокостью бывшие в его отряде хазарейцы. Вот тогда он впервые и почувствовал, что-то щемящее в своей груди. Позднее он понял, в чем причина. Это стучалась в душу кровь его предков…

Дед Рахматулло, богатый казачий урядник Рахманов из Семиреченского форпоста Российской империи в Туркестане, примкнул к белому движению в начале 20-х, когда советская власть начала свое продвижение по Средней Азии. Так он оказался в личном конвое атамана Анненкова, части которого вели активные боевые действия против советских войск в Туркестане.

1921 год. Окончательно разбитые отряды Анненкова отступали в стык границ бывшей Российской империи с Китаем и Афганистаном. С атаманом остались наиболее преданные ему остатки когда-то боевых частей. Это был его личный конвой и три волонтерских батальона — сербский, китайский и афганский. Многие казаки отступали с семьями, которые следовали за ними в обозе. Тогда, при переходе через пустынные степи, у Рахманова от тифа умирает жена. За оставшимся десятилетним сыном Мишкой стали присматривать семьи однополчан.

В повседневной походной жизни Рахманов наиболее сблизился с афганцами. Почему? Он не знал и сам. Возможно, сыграло в этом роль то, что он, родившийся в Туркестане, хорошо знал не только язык, но обычаи и нравы мусульман.

Попрощавшись на стыке границ с боевыми товарищами, решившими уходить в Китай, он, с волонтерами из афганского батальона и десятью казачьими семьями, которые были все из одной с ним станицы, оказался в Афганистане.

Обосновались все в Файзабаде. Имевшийся при себе капитал, знание языка и природная сметка, быстро помогли бывшему казачьему уряднику встать на ноги. Он стал заниматься торговлей. Конечно же, не все было гладко. Ему и сыну Мишке пришлось расстаться с православной верой и принять ислам. Он превратился в Рахматулло, а сын Мишка в Махмуда. Жениться не стал, хотя вокруг было довольно много богатых невест. Так и жил все время бобылем. А вот Мишку женил. В 1940 году просватал дочку богатого пуштунского торговца. А в 1941 году у молодых родился сын, которому дали имя Рахмат, а немного позднее еще две дочки.

Много лет спустя Рахмат, он же Рахматулло, узнал, откуда у деда появился «первичный» капитал. Умирая тот, исповедовался перед сыном и внуком по православному обычаю. Больше было не перед кем. Он уже давно был правоверным, да и если бы захотел, ничего бы не получилось. Православного священника не только в Файзабаде, но и во всем Афганистане, не было и не могло быть.

Вот что рассказал тогда дед:

— Личный конвой атамана, когда с боями отбивали у красных населенные пункты, первым начинал экспроприацию ценностей у населения. У зажиточных брали под предлогом сбора средств на борьбу с большевиками.