Без видимых повреждений

Чуть позже, когда мы едим пиццу, Мартине звонит Грейс. Байрон украл ее кредитку и накупил кучу всего в долг. Мартина объясняет Грейс порядок действий в этой ситуации: позвонить банк, получить новую карту, аннулировать старую, задокументировать свои действия. Латесса говорит, что добавит эту информацию в свой отчет. Это немного выходит за рамки ее полномочий, но Мартина никогда не бросает трубку. «Я чувствую, это дело будет нелегким, – говорит Латесса, вешая трубку, – но я стараюсь быть тем самым полицейским, который мог бы спасти мою сестру».

Проходит больше года, и как-то раз поздним зимним вечером я звоню Мартине. Грейс держалась очень долго, много месяцев, гораздо дольше, чем ожидала Латесса. Но, как она и предвидела, в итоге Грейс отказалась от показаний. Байрон отделался условным сроком. А Грейс? Мартина слышала, что они с Байроном снова вместе. Перед тем, как попрощаться, Латесса произносит: «Уверена, мы с ней еще увидимся».

Тени прошлого

Вашингтон, округ Колумбия, замер. Ну а я хожу вокруг главного здания суда и ищу дверь, которая, как мне сказали, будет открыта. Уже больше десяти вечера, сейчас суббота, всего две недели до Рождества. Ожидается снегопад и, что характерно, тротуары посыпаны толстым слоем соли, которая хрустит у меня под ногами – зловещий, громкий звук в жутковатой тишине. Днем я провожу здесь много времени: в здании людно, оно кишит юристами, местными жителями и, нередко, туристами, которые собирались в Национальную галерею, но свернули не туда где-то в районе Пенсильвания-Авеню и Форс-стрит. Мало что производит более жуткое впечатление, чем казенное здание в крупном городе вечером выходного дня, когда уже стемнело. Ну и я не могу найти незапертую дверь.

Я обхожу весь квартал, который занимает суд, и возвращаюсь обратно по своим следам. Нависающее здание с узкими окнами сделано из гладкого индианского известняка. Наконец я вижу охранника на посту: мужчина стоит у главного входа, но сразу его не разглядеть из-за дверной рамы, к тому же уже очень темно.

«Я видел, как вы в первый раз проходили», – подтрунивает надо мной охранник. Он называет себя «королем попкорна», потому что разносит перекусы несчастным, которые вынуждены сидеть на работе в этот поздний час. И действительно, от него неуловимо пахнет попкорном. «Погодите минутку», – говорит охранник и звонит в офис.

Вашингтон, округ Колумбия – странное место для жизни. У округа раздутая репутация, учитывая сравнительно небольшой размер (всего 177 километров, в три раза меньше Бостона, хотя в обоих городах по семьсот тысяч жителей). Обитатели других городов называют Вашингтон либо консервативным и скучным (мнение жителей Нью-Йорка и Лос-Анджелеса), либо населенным испорченными, безнравственными людьми (мнение всех остальных). Обычно я всем рассказываю, что Вашингтон похож на Лос-Анджелес – еще один город, с которым у обитателей других городов есть одна стойкая ассоциация. Но на самом деле в обоих городах можно жить, совершенно не соприкасаясь с этой самой ассоциацией. Как-то раз школьную экскурсию моей дочери оборвал президентский кортеж, и это стало одним из редких напоминаний о том, что я живу в столице нашей страны. На мой взгляд, самая характерная черта Вашингтона в том, что он часто придерживается абсолютной дихотомии: центральное правительство может иметь, а может и вообще не иметь никакого отношения к тому, что происходит в округе, где оно базируется. Текущая ситуация это наглядно иллюстрирует, ведь в правительстве у нас консервативное большинство, в то время как среди граждан округа преобладают самые либеральные настроения в стране[142]. Местные законы настолько прогрессивны, что как-то раз одна моя приятельница, работающая в правительстве, пошутила, что у нас в Вашингтоне почти социализм.

Для меня это значит, что Вашингтон, округ Колумбия, – идеальная точка наблюдения за политикой на макроуровне, и за людьми – на микро. Здесь, на небольшой территории, где все типичные городские проблемы – нехватка доступного жилья, преступность, нищета, насилие, джентрификация – борются за то, чтобы именно на их решение пошли чрезвычайно ограниченные ресурсы, и правительство вводит многие из новейших и самых инновационных в стране программ. Вашингтон, как и многие другие города Америки, взял на вооружение философию координации и коммуникации, которой многие десятилетия придерживались такие правозащитники как Эллен Пенс, Келли Данн, и Кит Груелл, и сейчас внедряет ее в сферу борьбы с домашним насилием на всей своей территории. Вот почему этим зимним вечером я стою на пороге жутковатого здания суда: чтобы увидеть, на чем зиждется эта операция – то, что называют горячей линией.