Без видимых повреждений

В Вашингтоне действует необычный охранный ордер, который позволяет абьюзеру поддерживать контакт с жертвой, выполнять свои родительские обязанности и иногда даже проживать с потерпевшей под одной крышей. Ордер называется HATS, что расшифровывается как «нет травле, издевательствам, угрозам и сталкингу». Но жертва и мучитель остаются в одном доме. У этого охранного ордера есть очевидные недостатки, но в таком городе, как Вашингтон, где главной проблемой любой службы социальной помощи можно считать отсутствие доступного жилья[162], этот ордер помогает создать то, что Наоми называет «линией на песке, наличие которой говорит о серьезности намерений жертвы. Это – предупреждение». Часто жертвы не хотят, чтобы абьюзер освобождал помещение. Они могут нуждаться в финансовой поддержке и помощи в уходе за детьми. «Клиенты часто говорят что-нибудь вроде: “У нас общие дети. Общий бюджет. Я не могу его выгнать”. А на такой ордер они подадут с большей вероятностью».

Время идет, телефон то и дело звонит. Большинство звонящих сообщают об инцидентах со сравнительно низким уровнем жестокости, как в случае Ирмы и ее внука. Пустые кабинки приглушают звук звонка. Я и не ожидала, что ночи в офисе горячей линии такие тихие и спокойные. Мне казалось, здесь будет целая куча людей, множество перебивающих друг друга голосов. Но нет, в офисе только одна женщина, один телефон, одна кабинка. Красная водолазка Наоми подчеркивает зеленый цвет ее глаз; на столе у компьютера лежат учебники. Когда есть время и звонков немного, она готовится к какому-нибудь из дневных уроков. Наоми хочет стать психологом.

Звонит одна из клиенток, которая сейчас живет в убежище. Их система отопления работает, но установленная температура – всего пятнадцать градусов, и никто не может открыть запертый термостат. Снова звонок: женщина, у которой на руках есть охранный ордер, говорит, что парень забрал ключи от ее прокатного автомобиля и уехал. В связке был и ключ от дома, и это ее единственный ключ. Наоми договаривается о том, чтобы женщине как можно скорее сменили замки, а затем звонит технику с просьбой проверить термостат в убежище[163].

В предрассветные часы поступает звонок из более благополучного северо-западного района Вашингтона. Офицер сообщает, что женщину душили, но она жива, самочувствие стабильное. Он использует слово «придушил». Недавно пара рассталась, и между ними вспыхнула ссора. Правонарушитель арестован. По словам полицейского, он предложил женщине провести судебно-медицинскую экспертизу (медсестра-криминалист, которая работает в Госпитальном центре Вашингтона, выезжает по требованию), но она отказалась. Наоми задает несколько вопросов о потерпевшей. Как она себя вела? Что помнит об инциденте? Полицейский отвечает, что жертву душили несколько секунд, и что она выпивала, но он не обнаружил признаков удушения: ни сиплого голоса, ни следов.

После этого разговора Наоми звонит еще одному правозащитнику, который работает в эту смену, и они обсуждают, стоит ли настоять на том, чтобы эта женщина обратилась к медсестре-судмедэксперту. Через пару минут они приходят к выводу, что потерпевшая вне зоны высокого риска, и, поскольку правонарушитель арестован, в данный момент ее безопасности ничего не угрожает. Она обещала прийти в суд в понедельник утром, чтобы подать заявление на защитный ордер.

Меня поражает обыденность происходящего. Эти незначительные акты насилия. Полицейские звонят и разговаривают с Наоми так же спокойно, как с диспетчером. Сначала случилось вот это, а потом это. И следующий инцидент. Горячая линия – просто часть протокола. Иными словами, между системами и культурами больше не нужно ломать барьер. Теперь это – часть регламента. И в этой обыденности мне видится главный успех программы.

Я столько лет изучала случаи наиболее высокого риска, видела мужчин, которые убили всю свою семью, наблюдала за работой групп по обзору смертельных случаев домашнего насилия, анализирующих инциденты, жертвам которых уже не поможешь, общалась с семьями, правозащитниками и сотрудниками правоохранительных органов, которые работали с Мишель, Дороти и тысячами других неспасенных жертв. По правде говоря, я так много времени провела во тьме, что чуть не упустила всю значимость этой ночи, проведенной в компании Наоми. Только сейчас я поняла смысл когда-то давно сказанных Келли Данн слов. Ключевым моментом в профилактике домашнего насилия оказывается принятие мер еще на стадии проступка, пока он не перерос в нечто большее. Глядя в будущее, я понимаю, что эти звонки, которые один за другим принимала Наоми – знак невероятного прогресса.