Без войны и на войне

– Наказать нас двоих, товарищ генерал, и даже расстрелять – дело несложное. Оборонять город с нашими силами много сложнее. Не может ли фронт чем-нибудь нам помочь? В Калинине у нас пока только два стрелковых полка. Остальные части еще в пути и едва ли скоро прибудут. Железные дороги и поезда постоянно подвергаются бомбардировке, так что возможны всякие неожиданности.

– Обороняться будете с тем составом, который сейчас налицо, – ответил Конев. – Прибудут остальные наши части – хорошо. Не прибудут – все равно, это не снимает с вас ответственности за судьбу города. Никаких резервов у меня сейчас под рукой нет. Впрочем, я распоряжусь, чтоб вас подкрепили маршевой ротой и отрядом слушателей Высшего военно-педагогического института имени Калинина: Кроме того, секретарь обкома товарищ Бойцов даст вам несколько отрядов ополчения. Вот так. Приступайте к выполнению приказа. Желаю успеха».

Затем Конев пишет, «что разыскал командующего 30-й армии генерал-майора Хоменко». Разыскал, именно так формулирует свои действия. Затем «не теряя ни минуты, на большой скорости проследовал в 22-ю армию В. А. Юшкевича». Так началась оборона Калинина.

Нужно понимать, что на Калинин была брошена мощная группировка вражеских войск. События на Калининском направлении не были каким-то частным сражением, эта операция не должна быть в тени центральных событий Московской битвы: немецкая армия пыталась с севера ударить на Москву. 11 октября немцы прорвали оборону Западного фронта на Калининском направлении, и это грозило глубоким охватом Москвы с севера.

«Обстановка обострилась до крайности. Спешно стянутые к Калинину и явно недостаточные силы наших войск еще не успели полностью оборудовать оборонительные позиции, а крупная группировка врага подошла уже к городу. 14 октября соединения 41-го механизированного корпуса 3-й танковой группы противника при поддержке авиации отбросили части нашей 5-й стрелковой дивизии и ворвались в Калинин с юго-запада…»

Часть вражеских сил шла на Торжок, но там вела бой 8-я танковая бригада П. А. Ротмистрова, другая – на Бежецк, немцы наступали и по московскому шоссе. Шли ожесточенные бои, но наши части остановили врага на всех направлениях.

Конев писал:

«По существу, в районе Калинина образовался самостоятельный фронт из войск правого крыла Западного фронта и группы генерала Ватутина. Мне удалось организовать управление всеми этими войсками и добиться временной стабилизации положения.

Свой командный пункт я расположил на командном пункте командира 256-й стрелковой дивизии генерала С. Г. Горячева в деревне Змиево, непосредственно примыкавшей к восточной части Калинина. Отсюда мне отлично был виден город, и я мог контролировать действия 256-й дивизии.

…Вечером 15 октября я направил самолетом на имя Сталина записку и донесение о сложившейся к 14 и 15 октября обстановке на калининском направлении. Докладывал о мерах по отражению наступления противника на Торжок и Бежецк в тыл Северо-Западному фронту, и на юг – в московском направлении. Это был первый и очень важный доклад в Ставку в тот критический период, когда немцы стремительно продвигались к Калинину и заняли его, а у нас в городе ничего не было. Только в результате неимоверных усилий удалось собрать войска и остановить наступление левофланговой группировки немцев – танковой группы Гота и 9-й армии. Угроза глубокого охвата Москвы с севера и северо-востока на время была устранена…

…Впервые за войну создавался фронт, управление которым начиналось с единственной реальной личности – командующего фронтом. Пока в моем распоряжении были лишь офицер для поручений полковник И. И. Воробьев, адъютант майор А. И. Саломахин и два шифровальщика. Правда, я поначалу мог опереться на штаб 256-й стрелковой дивизии, на ее замечательных офицеров во главе с генералом С. Г. Горячевым. Они оказали мне неоценимую помощь в самые критические дни.

…Врагу не удалось перебросить на московское направление ни одной дивизии из танковой группы Гота и 9-й полевой армии, наступавших на Калинин и Торжок.

…В непрерывных боях, в любую погоду, днем и ночью мы изматывали противника, истребляли его живую силу и технику.

…В начале ноября 1941 года положение на Калининском фронте относительно стабилизировалось. Теперь требовалось пополнить ослабленные в боях части, получить и подвезти оружие, боеприпасы и другие виды довольствия. Надо было накопить силы и средства для решительного удара по врагу. Никто из нас, от генерала до солдата, ни на минуту не забывал, что впереди тяжелые изнурительные бои не на жизнь, а на смерть. Мы чувствовали, что гитлеровцы мобилизуют все усилия, чтобы сломить наше сопротивление, взять Москву и закончить войну. Но никто из нас не сомневался, что Москва выстоит…

16 ноября на всем фронте 30-й армии разгорелись ожесточенные и напряженные бои. Враг рвался вперед, стремясь на плечах наших отходивших войск форсировать Волгу. Правофланговые части армия под давлением превосходящих сил противника были вынуждены к утру 17 ноября отойти на левый берег Волги.