Без воздуха

После построения Поповских приказал мне взять плакат, нарисованный вчера вечером, и прибыть с ним к штабу. Он там будет меня ждать у входа.

Поэтому я вынужден был закинуть одиннадцать пакетиков с мелочью в противогазную сумку, а потом с озабоченным видом и бешеными глазами мчаться через всю часть к парку. Водители, собирающиеся возле КТП, мирно покуривали и на передачу золотого запаса не обратили никакого внимания. Что-то в этом роде здесь наверняка происходит постоянно.

Через пять минут я, весь в мыле, с плакатом под мышкой стоял возле штаба и как заведенный вскидывал руку к пилотке, отдавая честь офицерам.

Вскоре появился Поповских и потащил меня за собой. В штабе я был в первый раз и с интересом пялился на дежурного за стеклянной перегородкой, бравых матросов в парадных форменках, стоявших штабную вахту. Мы поднялись по трапу на второй этаж. Капитан-лейтенант завел меня в какой-то кабинет, уставленный столами и увешанный плакатами.

Какой-то офицер, работавший за столом, сказал моему командиру:

— Привет, Володя! Ну что, утверждать пришел? Давай, показывай свои мазилки. Сейчас шеф подойдет, смотреть будет.

У меня в животе захолодело. Поповских так и не удосужился проверить мою мазилку. А вдруг я сделал что-то не так? Подводить командира нельзя.

Каплей кивнул мне. Я дрожащими ручонками развернул плакат и вытянул руки повыше, чтобы всем было видно как следует.

Офицеры, находившиеся в кабинете, подошли ко мне и стали рассматривать плакат. Я начал мандражировать как перед парашютным прыжком.

— Зашибись! — произнес какой-то офицер. — Давай я согласую и пойдем к шефу. — Он выдернул плакат у меня из рук, разложил на столе, расписался, еще раз бегло осмотрел и приторно сладким голосом спросил: — Володенька, а кто это рисовал? Неужто ты сам? Ни за что не поверю. Ты обычно к штабной культуре всегда относился наплевательски.

— Да, сам неделю мучился, — ответил каплей и ухмыльнулся. — Весь по уши в ластиках и карандашах сидел.

— Ладно, пойдем к заму по боевой.

Поповских взял плакат, глянул на меня и скомандовал:

— Стоять здесь, у двери! Шаг влево-вправо — расстрел через повешенье! Вспоминайте занятие по иностранным армиям! Приду — спрошу! Поняли, товарищ матрос?

— Так точно, товарищ капитан-лейтенант! — браво гаркнул я.

Командир ушел.

Я же начал перебирать в памяти то занятие по иностранным армиям. Что там вспоминать-то? Мы же свои штатные структуры учили. На хрена он мне это напомнил?

Ко мне подошли два штабных офицера и начали осматривать, словно какое-то заморское диво.

— Маатросиик, а кто плакатик рисовал? Не ты случайно? — начал очень вежливо допрашивать меня один из них.

Сейчас, того и гляди, баночку под задницу предложат, чаем напоят. Вон у них какой красивый электрический чайник, а заварничек фарфоровый. Нам бы такой в баталерку.

— Матросик, не стой столбом, не бойся, твоего капитана еще минут десять будут мурыжить. — Тут же резкий переход к командному рыку: — Отвечай! Кто рисовал плакат?

Я от неожиданности вздрогнул, открыл рот, и, наконец-то догадался, что имел в виду каплей. Я ведь обещал ему, что никто!..

— Капитан-лейтенант Поповских всю неделю сидел в баталерке! Два листа ватмана испортил! — гаркнул я.

— А не ты это случайно рисовал или другой какой матрос? — продолжил допрос офицер.

— Никак нет! Капитан-лейтенант лично рисовал! Я вообще не видел, рукопашкой занимался и… — Я намеренно начал сбиваться и пучить в глаза, изображая усиленную мозговую деятельность.

— Ага, оно и видно. Вся морда вон как изрисована. Ты не пугайся, матрос, передай тому, кто рисовал, что нам чертежник нужен. Служба здесь — халява! Ни бегать, ни прыгать…

— Так точно! Я передам капитану-лейтенанту Поповских, что служба здесь — халява!

— Ты действительно в голову ударенный. Иди за дверь — жди там своего командира.

Я развернулся через левое плечо, строевым шагом вышел из кабинета, но краем уха услышал-таки:

— По-моему, матросик пиздит.

Глава 16

В той самой бухте, где мы проводили первые стрельбы с воды, уже находилась группа годков. Они выставили оцепление, надувавших баллоном акваланга резиновую лодку и потрошили какие-то мешки.

Спуститься по тропинке Поповских нам не дал. Всем опять пришлось лезть по скальному карнизу, спрыгивать на берег, сохраняя боевой порядок, ползать по песку и перекатываться. Все разведчики в группе постанывали, покряхтывали, словно столетние старички.

Чего добивается Поповских? Зачем он заставил нас снова напрягаться, когда можно было спокойно спуститься по тропинке?

— Сейчас махом спустились бы, если бы у нас шкертик какой был, — сказал Федос.

Да, точно! Второй раз здесь, а в голову прийти не могло, что мы легких путей не ищем. Сам Поповских, не снимая рюкзака, держа автомат в руке, просто спрыгнул на песок, сразу же перекувыркнулся и был уже на ногах.

На берегу мы надели спасательные жилеты, пристегнули автоматы по-морскому. Разведчики, имевшие ночные прицелы, поставили их на свое оружие, обернули полиэтиленовыми пакетами и обмотали изолентой.