Без выстрела

— Гостинцев, — вынужден был пожать протянутую руку Семён.

Женщина, поклонись молча, прошла в дом — стеснялась незнакомого человека.

— Хариусов половить надумали, — с плохо разыгранной беспечностью говорил тем временем Рукосуев. — Сам знаешь, чем выше по реке, — тем крупней рыба. Ты, однако, уезжал вроде?

— Только вечор приехал.

— Далеко побывал?

— Да нет. В Маккавеево. Человека велено было встретить.

— Кто же… велел?

— Как кто? Начальство.

— Т-так… Знакомый человек?

— Вчера утром и познакомились. Да ты в комнату проходи, чего встал? За столом лясы точить надо!

— Погоди… Значит, не знаешь ты, кто этот человек?

Точно прося извинения за несвоевременную болтовню, Скурихин жалобно взглянул на Семёна:

— Знаю, конечно. Новый техник-гидролог из области.

— Гидролог? — значительно поднял брови Семён.

— Ну да! С работой знакомится…

— А сейчас он где? — нетерпеливо перебил Рукосуев.

Скуркхин ухмыльнулся, показывая ровные зубы. В голосе тоже зазвенела озорная смешинка.

— На сеновале спит. И к чаю не стал вставать — намаялся парень. Знаешь, каково без привычки в седле ездить? До сенника враскорячку добирался.

— Туда? — кивнул головой в сторону стога Семен.

— Нет. К сеннику, к сараюшке за домом.

Неожиданно Рукосуев схватил за отвороты куртки гидролога, притянул к себе. Заглядывая в удивленные глаза, обжигая дыханием, прохрипел:

— Сл-лушай, С-серёга! — у него словно перекатывалось что-то в гортани. — С-серега, этот человек — враг. Ты знал это?…

Семён напряженно следил за выражением лица Скурихина, готовый в любое мгновение применить оружие. Но гидролог не сделал попытки вырваться из рук Фёдора Фёдоровича, поднять тревогу. Видимо, он просто не понимал.

— Чей враг? Твой? Он ничего не говорил…

— Кр-рутишь?

— Да ты что, Фёдор Фёдорович? Объясни толком!

Только одно изумление читалось во взгляде Скурихина — ни тени страха, ни хитрости. Это было настолько очевидно, что Семен убрал пальцы с курков двустволки, а Рукосуев выпустил полы скурихинской куртки.

— Его ловили. Он спрыгнул с поезда…

Эх, они теряли дорогое время на разговоры!

— Где его полевая сумка? — обрывая Рукосуева, спросил Семён.

Гидролог на мгновение задумался.

— Висела на стуле, но потом он, кажется, взял с собой. Доху наверняка взял. Я шёл впереди с фонарем, светил. Утром вроде сумки на стуле не было.

— Следовало ожидать, конечно! — Студент нахмурился, вопросительно посмотрел на Рукосуева. — Что же, пойдём к нему? Выспрашивали документы у него, Сергей Михайлович?

— Нет, в голову не пришло. Ведь меня предупреждали по рации, что он за человек.

— По рации? — опять насторожился Семён.

— Ну да. Я ежедневно передаю замеры…

Фёдор Фёдорович ухватился за мысль Семёна о документах.

— Правильно, спросим сначала документы. А там увидим.

— Пошли! — повернулся к выходу Скурихин.

— У него оружие, — предупредил Семён.

Гидролог кивнул:

— Знаю. Пистолет. Он по дороге глухаря застрелить изловчался.

Сомнений не оставалось. Фёдор Фёдорович нащупал рукоятку маузера, Семён крепче стиснул шейку ружья.

Мир купался в тепле и свете щедрого солнца. Гудели пчёлы, торопясь собрать последнюю дань с запоздалых цветов. В листве берёз кое-где просвечивала первая желтизна, очень робкая, еле заметная. Но людям было не до любования миром. Для них существовали в нём только неплотно притворенные двери сенного сарая. Туда надлежало войти, может быть, для того, чтобы никогда больше не увидеть солнечного света, работящих пчёл и листвы берез.

Дверь распахнулась легко, без скрипа. В темный сенник хлынул солнечный свет. Кто-то, не видимый снизу, зашуршал сеном, спрашивая весело и беспечно:

— Что, заспался? Чувствую, чувствую, Сергей Михайлович! Я сейчас, только вот сапоги надену.

Сено продолжало шелестеть. Наконец над краем сеновала показались подошвы сапог и, помедлив мгновение, заскользили вниз.

Лица съехавшего по сену человека сначала нельзя было разглядеть — так искажал черты бесконечно-долгий, блаженный зевок. Человек зевал и потягивался, расправляя стиснутые в кулаки руки, точно демонстрировал их мощь. Но Семёну не нужно было видеть лицо, — и без того понял, что Скурихин провел их.

— Нас интересует человек с полевой сумкой, слышите! — крикнул ему студент. — Где он?

Тот, что зевал и потягивался, смотрел безбоязненно, продолжая щуриться после сна. Он ответил вместо гидролога.

— Я к вашим услугам, товарищи. Прошу прощения за свой вид, конечно…

— Вы? — ожидая подвоха, удивился Семён.

Между ними упала тень, кто-то остановился у двери, Но Семен даже не успел обернуться.

— Вы? — это спрашивала Люда, и студента поразил тон вопроса. Оглянувшись, он перехватил её взгляд — растерянный и вместе с тем радостный. — Значит, это вы, а не Василий?…

— Простите, я не совсем понимаю. Я безусловно не Василий, а Владимир…

— Но это же вы… прыгнули с поезда?

Человек молчал. Всем казалось, что молчанию этому никогда не будет конца.

Глава вторая