«Вот уже неделю сижу за городом и наслаждаюсь тишиной. В планах — покупка газонокосилки, чтобы у себя на участке выращивать такую же траву, как на Уимблдоне».
«Историческая для меня дата — первая репетиция «Павла». Читка по ролям, знакомства... «Здравствуйте, я — Олег Борисов...» От всего этого грустно. Почему я в чужом, неизвестном мне театре, а не у себя? А где это — у себя?»
«Поначалу мысль о создании собственной антрепризы казалась чересчур смелой. Не претендуя на роль мецената искусств, я мечтаю только о той свободе, которая бы позволила мне сыграть еще что-то из несыгранного...»
«Юра настоял, чтобы я выучил на скрипке одну мелодию. В мастерской Московской консерватории скрипки не нашли, зато нашли альт, да не просто альт, а дамский, немецкого образца. Сам смастерил футлярчик — пока композитор сочинял для меня тему. Мимикой компенсировал дрожание рук и прочие несовершенства».
«Вдруг ночью раздается звонок, что премию за лучшую мужскую роль в Венеции присудили мне. За болгарскую картину «Единственный свидетель». Спрашиваю режиссера: «Премия денежная?» «Тут денег не платят. Зато кубок Вольпи уже твой. Тяжелая малахитовая подставка — убить можно. Искал тебя Де Ниро, познакомиться хотел».
«Правильная у Пушкина мысль: любое искусство, имеющее у народа успех, завоевавшее признание, — по сути пошло. Пошлость быстрее всего проникает в этот слой. Правильная, но страшная мысль».
«Заканчиваю фильм о Мефистофеле. Хотели сделать его неоперным, без рогов. Всеми брошенный, бездомный. Признается Фаусту, что «средь чертей он не вышел чином».
«Мы в Питере, у Доди-на в театре. Он ставит «Вишневый сад», а я приглашен играть Фирса. Да! Уже Фирса...»