Безбашенная

— Я итак максимально терпелива к твоим закидонам. И совсем не потому, что я хочу чего-то от тебя получить. А просто потому, что ценю другую сторону.

— Я предлагаю тебе совместное будущее, Женя.

— Мужчины обычно делают это с кольцом.

— Ты хочешь замуж?! — взлетают в недоумении его брови.

— Я хочу, чтобы ты не делал необдуманных заявлений. А за те, которые делаешь — отвечал.

— Я отвечаю за свои слова. Для этого мне совершенно не нужны такие атавизмы, как печать в паспорте и кольцо. Разве они что-то гарантируют? Но если нам понадобится эта чертова печать, чтобы я смог вывезти тебя за границу — то так и быть, мы сделаем это в любой момент. Кольцо?… Да прямо сейчас поехали, выберешь.

— Ой, спасибо за одолжение! — ухмыляюсь я.

— Это «да» или «нет»?

— А зачем мне это? Если я вдруг остро захочу уехать за границу, я найду способ сделать это по-другому. Пока что для меня и Россия еще не освоена. Здесь множество притягательного. А ты… ты итак принадлежишь мне. Зачем мне пачкаться о печати, которые ничего не гарантируют?

— Жень. Я сказал сейчас что-то, что тебя обидело? У меня получилось слишком цинично? Я не хотел.

— Меня ничего не обидело. Но и не вдохновило ничего тоже. Твое предложение — невкусное.

— Я предлагаю тебе себя. Это невкусно?

— Ты и так принадлежишь мне.

— Я не собираюсь жить в России, Жень.

— "Тот кто любит, должен разделять участь того, кого любит".

— И именно поэтому я хочу твою участь несколько…

— А можно я тоже пойду посплю, Олег Андреевич?

— Поспи здесь, — кивает он на диван. — Я поработаю.

— Это не входит в мои должностные…

— Я тебя очень прошу. Пожалуйста.

В грудь мне бьет его болезненными чувствами, и они усиливаются с каждой секундой. Ой, хватит… Сил сопротивляться нет. Вчера я все влила в Ожникова.

— Ладно… — падаю я, закрывая глаза. — Разбуди меня через час, пожалуйста.

— Зачем?…

— Там Крис на почту… — вырубает меня. — Пришло письмо… «Агата» приезжают с концертом… они хотят наши услуги.

— Мм… Ты хочешь взяться?

— Очень… Самойловы интересные…

* * *

Мой весёлый ангел сегодня не веселый…

И он сидит за столом, уткнувшись лицом в предплечья.

— Борис Олегович, прекращай, — провожу пальцами по его волосам. — Всё будет хорошо.

Родители разводятся.

До сегодняшнего дня пребывал в иллюзии, что живет в самой счастливой семье. А сегодня ему сообщили, что семьи давным-давно нет. И так как он больше не связующее звено, как единственный и горячо любимый обоими сторонами ребенок, то…

И для него как снег на голову. Его картинка мира едет, и он больше не улыбается, молча разглядывая не видящими ничего глазами конец света своей вселенной.

Тискаю его плечи. Не реагирует. Даже тело.

Телефон рядом с ним на столе звонит.

«Папа».

— Послушай, мой ангел, — наклоняюсь я, нежно его обнимая. — Тебе больно и страшно, потому что партнерство и чувства родителей были для тебя платформой безопасности. Теперь они выбили ее из-под твоих ног. Тебе обидно, больно, страшно. Тебе кажется — как они смели? Я бы так никогда не сделал с любимым человеком! Значит, они меня не любят. И друг друга не любят. Значит моя жизнь — враньё!

— Разве это не так?

— Это не так… Два человека берут ответственность за счастье ребенка. Ребенок случается. Они его любят, растят, но в какой-то момент становятся друг для друга не выносимы рядом. Что делать? Вариантов несколько… Первый — имитировать семью. И каждый день чувствовать, что ты изнасилован во имя счастья своего ребенка, что ты не имеешь право жить, любить… и тихо ненавидеть инструмент своего изнасилования — своего супруга. Второй — попытаться сохранить с супругом близкие теплые отношения, разделить заботу и любовь о ребенке, немного перестроив это организационно и быть счастливым. С другим человеком. И не порождать ненависть к бывшему супругу ситуацией безысходности. Как поступить?

— А нельзя просто любить друг друга? Без всякой этой хе*ни?

— Этим чувством нельзя управлять изнутри. Если оно закончилось — ничего не поделать. Дальше только изнасилование во имя чего-нибудь. За что ты на них обиделся? Ты уже у меня взрослый мальчик и должен сейчас перепрыгнуть с родительской платформы безопасности на свою личную. А им вернуть свободу, посмотри на них как равный, а не как тот, за которого они отвечают. Пойми их и прими их решение.

— Я не могу. У меня внутри нет никакой больше платформы.

— Надо строить! И пусть пока не семейную, но свою личную. Там должны быть твои близкие — Я, Немец, мама, папа, тренер твой, девушка в перспективе…

Я знаю, что тренер для него авторитет и близкий человек, как и для Немца.

— Я не хочу ничего строить.

— Это отрицание, первый этап. Это нормально. То, что с тобой сейчас происходит — нормально. Но не зацикливайся. И попробуй пробежать всю цепочку приятия этого травмирующего события без выноса родителей.

— А если мне хочется их выносить?!

— Это покушение на чужую свободу. Представь, что будет, если они пойдут у тебя на поводу и решат не разводиться.

— А что будет? Все хорошо будет!