Безбашенные

Собравшись вокруг своих владык, детишки сняли с них мантии, удалили периферийные устройства и вытащили разъемы от гнезд, вживленных в плоть. Затем они помогли техножрецам погрузиться в глубокие округлые контейнеры, наполненные густой мерцающей субстанцией молочного цвета, ее переменчивое сияние отражалось на металлическом потолке. Завершив работу, «херувимы» удалились в тенистые альковы, встроенные в стены. Там они деактивировались и стали похожими на кукол в поднятых на торцы гробах.

Не считая зала, освещенного мерцающими контейнерами, все остальные покои Механикус оставались погруженными во тьму. Воздух был насыщен неприятными запахами. Впрочем, для техножрецов это не имело значения. Их механические глаза могли видеть в любом диапазоне светового спектра. Запахи регистрировались как списки компонентов в их различных концентрациях. Здесь не было деления на «приятное» и «неприятное». Просто отмечалось наличие химических веществ.

Пройдя вброд к дальней стороне контейнера, техномаг Сеннесдиар погрузил свое бесформенное тело в густую жидкость. На поверхности осталась только голова. Адепты Ксефо и Армадрон последовали его примеру. Мерцающая субстанция забурлила пузырями, как горячий суп.

Первым нарушил молчание Армадрон. Его слова передавались в той форме механической речи, которую он использовал за столом генерала.

<Если де Виерс еще раз устроит такой прием, я попрошу вас официально освободить меня от него. Опыт был неприятным. Экстаз, демонстрируемый людьми при употреблении органических компонентов, вывел меня из равновесия>.

Техномаг ответил сжатым высокотональным скрежетом:

<Века назад вы питались так же, как они. Вас научили преодолевать эту слабость. Мы можем славить нашу технологию, но вы не должны забывать хронологию прошлого. Особенно свою. Люди нуждаются в нашем руководстве, а не в презрении. К сожалению, в отличие от нас, они не могут понять славы Омниссии>.

Армадрон промолчал. То был знак, что он задумался над словами начальника.

<Магос, в будущем я тоже хотел бы воздержаться от подобных банкетов>, — сказал Ксефо.

В конце фразы его жвалы громко щелкнули. Сеннесдиар покачал головой. Он считал это плохой привычкой.

<Я подсчитал вероятность в три кома семьдесят девять процентов>, — продолжил техноадепт, — <что органика, потребленная за генеральским столом, заставит одного и более гостей страдать паразитарными заболеваниями нижних отделов кишечника. Я не понял, почему вы не позволили мне предупредить гостей де Виерса. Ваши доводы показались мне трудными для осмысления. Вы хотите, чтобы у них в кишках завелись паразиты?>

<Конечно не хочу>, — ответил Сеннесдиар. — <Но риск инфекции приемлемо мал. Поверьте, адепт, генерал не поблагодарил бы вас за такую информацию. Как, впрочем, и его гости. На свете имеется множество фактов, которые люди стараются не замечать>.

Ксефо шевельнулся, послав медленную рябь на поверхности молочной субстанции.

<Предпочтение невежества? Какая обидная концепция>.

<Согласен>, — произнес Армадрон.

Сеннесдиар перевел жужжащие линзы с одного адепта на другого.

<Принятие личной обиды указывает на чрезмерно высокий уровень субъективности. Не забывайте, что ваше следующее техническое улучшение будет зависеть от моей характеристики, данной вам как исполнителям. Генерал-фабрикатор настаивает, что мы должны сохранять объективность во всех наших делах. Вы либо будете придерживаться этих принципов надлежащим образом, либо пройдете процедуру насильственной регулировки. Давайте лучше ограничимся оценкой высокопоставленных гостей генерала>.

<Конечно, магос>, — ответил Армадрон. — <Представитель Министорум, епископ Август, старался приглушить остаточный запах сексуальной активности>.

<Безуспешная попытка>, — добавил Ксефо. — <По моим подсчетам, епископ входил в интимную близость с другим человеком примерно за четыре часа до банкета. Его партнером наверняка был…>

<Специфика поступков этого священника понятна мне не хуже вас, Ксефо>, — прервал адепта Сеннесдиар. — <Но в данный момент она не относится к делу>.

<Он экклезиарх>, — возразил Ксефо. — <Человек Имперского символа веры. По законам церкви ему запрещается участвовать в таких сношениях. Может быть, нам нужно сообщить де Виерсу о его порочном поведении?>

<Нет, не в этот раз. Люди часто совершают запрещенные законом поступки. Епископ Август, как и вся его абсурдная организация, настроен против нас, и было бы полезно дать ему урок уважения. Однако в настоящее время его похотливые забавы не интересуют меня. Хотя мы, конечно, запротоколируем полученную информацию. Давайте продолжим. Что вы можете сказать о других?>

<Многие военные оказались предсказуемо несложными людьми>, — отметил Ксефо. — <Я считаю их типичными представителями кадийского офицерского корпуса. Их жизни посвящены Императору. Они жаждут славной смерти в бою и всеми силами добиваются уважения сослуживцев. Я не нахожу в этом ничего интересного. В данный момент никто из них не угрожает нашим планам>.