Бездна

Я конечно четко понимал, что этот урод меня все равно обманет, но особой тайны в том, чтобы скрывать имя Люцифера, не видел. Более того, я смог обуздать свой гнев. Ибо мои ругательства и угрозы, сказанные сгоряча, лишь доставят ему удовольствие, а не проблемы. Так что когда я ощутил, что могу говорить, спокойно произнес.

— Не вижу смысла открывать разум. Особой тайны в том, что произошло, нет. Проход к Гаризу я обнаружил случайно, когда одна из твоих посланниц явилась к нему в гости. А после того, как ты клоном посетил его, я подарил ему свободу, поглотив всю его силу….

— И не сошел от этого с ума? — Скептически посмотрел он на меня.

— В теле Гариза находился артефакт, а в нем частичка сущности одной очень могущественной личности. Думаю, тебе знакома личность Люцифера?

— Люцифер? — Удивился он, то тут же с усмешкой добавил. — Кажется, кто-то решил поиграть в глупые игры.

Не став с ним спорить, я просто рассказал, как соединил себя с артефактом, и каким образом Люцифер очистил мою силу. Затем поведал ему, как нашел Чантико, и как она уничтожила артефакт. В общем, сообщил ему почти всю правду. Опустил я только некоторые детали.

— Звучит как самый настоящий фантастический рассказ. — Улыбнулся он после того, как выслушал меня. — Вот только веры в него у меня нет. Так что либо ты открываешь память, либо тебе предстоит незабываемое зрелище в будущем.

— Ты ошибаешься. — Я хотел было покачать головой, но естественно, не смог. Тело лишь частично слушалось меня. — Я не собираюсь доверять тебе. Да. Мне будет больно наблюдать за тем, что ты сотворишь с девчонками, но меня будет тешить одна простая мысль. Ты так и не узнаешь, правду я тебе сказал или нет. К тому же, я спокойно могу закрыться от внешнего мира. Так что все твои угрозы не стоят ничего.

— Попытка показать свое безразличие засчитана, но увы. Ты слишком юн, чтобы пытаться меня обмануть. Поверь. Все в твоем возрасте думают о том, что могут противостоять силе привязанности. Вот только пока что никто так и не смог выдержать подобного зрелища. — Самоуверенно заявил он. — Что же. Думаю, пока ты не станешь зрителем великолепного шоу, говорить нам с тобой не о чем. Впрочем, и после говорить я тебе не дам. У тебя был шанс, но теперь его уже нет. Раз в день я буду проверять твой разум. Если он окажется открыт, значит ты наконец осознал свое положение.

Ответить или перебить его я уже не мог. Крупицы власти над своим телом были отобраны, и я вернулся в то же состояние, что и раньше. Сам же клон Бертули просто исчез. Вот и поговорили, называется. Лучше бы я скучал, как и раньше. И что делать теперь? Понятия не имею. У меня конечно проскользнула мысль просто плюнуть и открыть разум, вот только была одна серьезная проблема. Он и так был открыт с моей стороны. Снять же блокировку своего сознания, что поставила Елена, а сверху еще и добавил дополнительный слой Люцифер, я не мог. Просто потому, что у меня не было доступа к своим же возможностям. Говорить же об этом Бертули бесполезно. Он просто не поверит мне. И что же тогда делать? Не знаю. Молиться разве что. Вот только кому и зачем?

* * *

Сутки сменялись неделями, а после и месяцами. Конечно, я считал дни своего заключения, но скорее чисто автоматически, чем от большого желания. Но все кардинально изменилось на сто пятьдесят шестой день моего заключения. Именно в этот день ко мне явились гости. Десяток посланниц и… Даяна с Эльзой. Девушки были без сознания, и их именно в таком виде прикрепили к той самой стене, на которую указывал Бертули.

Впервые в жизни мне было так больно эмоционально и душевно. Хотелось вырваться из оков и устроить геноцид всему, что вижу. Вот только возможности не было. Страшно. Мне стало безумно страшно. Внутри все замерло. Как же все-таки больно смотреть в полной беспомощности на тех, кто мне дорог, в подобном состоянии. Это бесило, злило, разрывало на части мое сознание, но все бесполезно. Одна ошибка, и столь трагические последствия.

Я готов был принять смерть, пытки, да все что угодно, но не то, что видели мои глаза. Цена оказалась неподъемной. Душа рыдала и стонала, а разум метался в глубине в бессмысленных попытках придумать хоть что-нибудь. Я готов был согласиться на все что угодно, лишь бы этот кошмар закончился. Вот только мой безмолвный вопль остался только со мной, никем не услышанный.

Бертули же с лицом истинного садиста приступил к тому, что и обещал. В течение пяти самых долгих дней в моей жизни он постепенно и не спеша, словно растягивая момент, обрабатывал сознания Даяны и Эльзы. Более того, этот подонок оставлял девушек не только в сознании, но и с возможностью говорить. Вот только я ничего не мог, как и прежде. Слышал попытки девчонок докричаться до меня, но ответить не мог. Понимал, как и они, что происходит, но помешать не мог.