Бездна голодных глаз

— Эрлик! Вижу! О, Зеница Мрака!… О-о-о-о…

На последнем «о» я резко шагнул назад и принялся выбираться из вопящей толпы. Здесь мне больше нечего было делать. Бог смерти Эрлик покарал болтливого оратора. Покарал добротно и публично. Половина народу наверняка видела черную тень владыки небытия с жезлом в деснице, а вторая половина постарается не отстать от первой.

Можно было бы задержаться ненадолго, но я не люблю лишних эффектов.

Уходя с площади, я чуть не сбил с ног низенького, толстенького человечка в засаленном полукафтане. Глазки толстячка были блаженно прикрыты, пухлые пальцы сцеплены на округлом животике, и возбужденный гул толпы, казалось, обтекал всю его уютную, домашнюю фигурку.

Ему было хорошо.

…Уже в Доме я неожиданно подумал: «А почему Предстоятель Трайгрин обратился через Лайну ко мне? Почему не к своей зубастой карге? Дело-то пустяковое…»

Ответа я не знал. Тем более, что счастливый лавочник, чуть не уснувший посреди бушующей площади Хрогди-Йель, и был Трайгрин.

Предстоятель Эрлика, Зеницы Мрака.

Один из живущих в Доме, Доме-на-Перекрестке.

4

Хлеб был теплым. От него шел густой запах детства и ржаного поля. Я отломил чуть подгоревшую горбушку с трещинкой посередине — и резкий негодующий крик заставил меня обернуться к распахнутому окну.

На подоконнике сидел Роа. Он всегда улетал, когда хотел, и возвращался в самое неподходящее время. Роа терпеть не мог, когда кто-нибудь ел в его присутствии, воспринимая это, как личное оскорбление.

Мне он иногда делал послабление.

— Ты же не ешь хлеба, — укоризненно сказал я. — А мясо у меня кончилось. Так что — извини, приятель…

Роа сунул клюв под крыло и принялся ожесточенно чесаться, игнорируя мои нравоучения. Всякий посторонний зритель пренебрежительно отнесся бы к птице на подоконнике, похожей на крупного отощавшего голубя, но мощные кривые когти, вцепившиеся в мореное дерево, портили невинность первого впечатления. А когда Роа соизволил перестать чесаться, то на его кроткой головке обнаружился загнутый клюв более чем солидных размеров.

Роа был алийский беркут. Они все маленькие, отчего, впрочем, окружающим ничуть не легче. И даже наоборот. Если вы способны представить себе комок тугой ярости и дурных манер, весьма неплохо оснащенный для проявления как первого, так и второго — это будет примерно треть того, что представлял из себя Роа. Или четверть.

Роа — это было все, что осталось у меня от той, забытой жизни, которая чем дальше, тем больше расплывалась, тонула в тумане нереальности. Просто беркут однажды сидел на плече у самонадеянного шута тридцати шести лет от роду, который всерьез поверил, что он — Магистр Сарт, глава тайного клана Мастеров, и тому подобное; и поэтому вправе произнести слова, те Слова, что и в мыслях-то повторять опасно.

Ах, до чего же все оказалось просто! Простой водоворот Вселенной, впавшей в помешательство, простой кратер прорвавшегося вулкана Времени, плавящий боль, крик, изнеможение… и простой пейзаж с простой дорогой и простыми холмами вдоль обочины…

Я пошел по этой дороге, еще не задумываясь, где я и зачем я, а возмущенный Роа по-прежнему сидел на моем плече, хлопая крыльями и ероша сизые с проседью перья.

К вечеру нас остановила кучка оборванцев, считающих себя разбойниками. Я вскинул руки к фиолетовому небу и стал говорить. Еще вчера половины сказанного с лихвой хватило бы, чтобы стереть с лица земли армию. Но вокруг все было просто.

До смешного просто.

— Чернокнижник, — презрительно усмехнулся плечистый главарь, и меня избили. Роа разодрал одному из шайки все лицо и затем взволнованно кружил над нами, а я мычал под ударами и не знал, что означает слово «чернокнижник», и ничего не мог поделать, когда они неумело тыкали в беркута самодельными копьями.

Разбойников спугнул купеческий караван с большей стражей, чем им хотелось бы. Меня подобрали, обмыли раны вином и за золотой кулон, оставшийся незамеченным под одеждой, довезли до города.

А потом был базар — наверное, базары одинаковы во всех мирах — нелепая гордость, ссора, позор и Дом, Дом-на-Перекрестке.

И упрямый Роа, неизменно возвращавшийся на мое плечо. А я к тому времени успел выяснить, что «чернокнижник» — это немножко шарлатан, немножко бездельник и немножко фокусник, с легким, почти незаметным налетом мистики.

В общем, это — я.

При Предстоятелях подобному сословию нечего было даже надеяться на уважение. Это были люди без будущего.

Здешний мир — очень простой мир. Живущие в нем люди этого не знали, но инстинктивно догадывались. Тут все было естественно — от бурчания в желудке до похода в храм.

И чтобы догадки людей не переросли в уверенность, требовались Мифотворцы. Они были нужны. И я вскоре тоже стал нужен. Кроме того, у меня обнаружился талант.

— Хороший день, Сарт, — звякнули колокольчики у меня за спиной, и Роа встрепенулся, переступив с ноги на ногу и гортанно вскрикнув — но не улетая. Он плохо переносил присутствие Лайны.

Я понял, что день, хороший или какой он там был — закончился. И сейчас вечер. Об этом говорило появление Лайны-Предстоящей.

— Тихо, Роа, тихо… Все в порядке.