Бездна и Ланселот

Впрочем, давайте вернемся к встрече с нашими подземными благодетелями. Итак, через неделю мы едем на «пикник». Я скажу Элеоноре, чтобы не забыла надеть свою любимую походную шляпку. Вы, Уотсон, организуйте все, как вы сказали, в Розуэлле, в Военном институте. Вы, Гарри, попытайтесь выяснить, что за птица этот Михаил. Ланс, не спускайте глаз с Теслы, а то вдруг он «случайно» попадет под какой-нибудь грузовик, когда пойдет кормить своих голубей…

* * *

Ровно через неделю президентский самолет доставил Рузвельта с супругой, тремя помощниками и личной охраной на военную авиабазу в Розуэлле. Оттуда они проследовали в тамошний Военный институт, где пришлось пройти обычную рутину официального посещения высокими гостями государственного учреждения. К счастью, это продолжалось не слишком долго, и в назначенное время кортеж из немного устаревшего, но безопасного, как сейф, бронированного президентского кадиллака, заранее перегнанного сюда из Вашингтона, одного пакарда и армейского внедорожника, нашедшихся в гараже института, попылил по пустынной дороге, удаляясь в бескрайние просторы Мескалеро-сэндз. Стараниями начальника института, заблаговременно проинструктированного генералом Уотсоном в части технических деталей операции и преисполненного вследствие этого необычайным служебным рвением, полторы тысячи курсантов, дополненные охраной с авиабазы, заранее оцепили предполагаемый район президентского «пикника» по широкому периметру – с тем расчетом, чтобы исключить проникновение в него любых посторонних, но и так, чтобы сами они не являлись нежелательными свидетелями предстоящих событий.

Обычно безжизненное плато по причине весны, когда здесь проливаются обильные дожди, было покрыто сплошным пестрым ковром из ярких цветов, которые как будто спешили выплеснуть на предоставленную им природой палитру все краски земли и хотя бы на несколько чудесных мгновений превратить раскаленную пустыню в живой благоухающий край.

– Кстати, – полуобернувшись, сказал Уотсон, сидевший рядом с водителем в семиместном кадиллаке вместе с президентом и Элеонорой Рузвельт, разместившихся на мягком заднем кожаном сиденье, а также Хопкинсом и Ланселотом, которым пришлось довольствоваться раскладными креслами, – как мне рассказал командир здешней авиабазы, территория, куда мы направляемся, имеет много странностей: прежде всего, здесь глохнут все радиоприемники, отчего местные ее называют «зоной молчания». Фермеры издавна наблюдали в этих местах падения на землю с неба светящихся «горячих камней», видели странные огненные шары, перемещающиеся по ночам над землей. А некоторые из них рассказывали, что иногда здесь объявляются неизвестные личности нордического типа – высоченные блондины, которых те, кто их видел, описывают как исключительно вежливых, красивых, но как-то чудно одетых людей. И хотя те безукоризненно говорят по-английски, тембр их голосов напоминает необычный музыкальный звон, похожий на нежный звук хрустальных подвесок. Приходили эти загадочные люди к фермерам исключительно для того, чтобы набрать из колодца воды, расплачиваясь за нее ни много ни мало кусочками чистого золота, а на вопрос откуда пришли улыбаясь, отвечали: «Сверху»…

– Не наши ли это друзья, к которым мы так торопимся на встречу? – улыбнулась Элеонора. – Может, у них действительно здесь есть выход на поверхность? Не случайно же нас заставили тащиться в эдакую глухомань.

– Удивительно интересно быть президентом этой страны, – рассмеялся Рузвельт. – Каждый день узнаешь невероятные новости о своих избирателях, и кого тут только не встретишь! Только я теперь никак не могу взять в толк, кто в ней все-таки главный и кому на самом деле принадлежат Штаты?

– Я бы поставил вопрос шире, господин президент, – откликнулся Гарри Хопкинс, – кому на самом деле принадлежит планета Земля?

Через час езды они приблизились к предполагаемому месту встречи. Точные его координаты доверили вычислять Ланселоту, поскольку только он был близко знаком с секстантом и хронометром, который предусмотрительно захватил «Па» Уотсон. Искомая точка находилась недалеко от дороги, на вершине видневшегося впереди пологого холма, поросшего редкими агавами и кактусами.