Бездна и Ланселот

– Идите, идите, не останавливайтесь, а то вызовите подозрения… Какую вагонетку, говорите? Ну как же? Там на берегу, у причала, я заметил вагонетку, а на колесах у нее прерывистые блестящие следы желтого цвета. Признайтесь, сколько слитков вы успели спустить вниз? Ящика два или три? То есть полторы, а то и две сотни брусков. Каждый – четыреста тройских унций в двадцать четыре карата. Значит, приблизительно два – два с половиной миллиона долларов. Неплохо, очень неплохо! Да за такой куш стоило немного побарахтаться в соленой воде. Наверное, припрятали золотишко где-нибудь там, на берегу?

– Мистер счетная машинка, как вы быстро все скалькулировали! – вовремя вмешалась Джейн. – Что, вместе с этими вашими альгвазилами будете теперь нас пытать, привязав к какой-нибудь пальме, или скормите муренам?

– О нет, что вы, что вы! – протестующе замахал полными ручками финансист. – Эти, как вы выражаетесь, альгвазилы ни слова, ни бум-бум не понимают по-английски. Я проверял. Не беспокойтесь, я никому ничего не скажу про ваши подвиги. Можете не признаваться, я и так знаю про золото. И не осуждаю – вы поступили весьма разумно.

– Что, – съехидничала она, – хотите потрафить и нашим, и вашим. На случай, если японцы проиграют войну?

– Они так и так ее проиграют, дорогая, – невозмутимо ответил Томпсон. – Вопрос времени. А время, как известно, деньги. Точнее, наоборот – за деньги можно купить время. Или даже нечто большее.

– Что же может быть больше, чем время? Вечность?

– Возможно, возможно, – рассеянно пробормотал банкир. – Кстати, про двух пропавших японских разведчиков я тоже никому не скажу.

Ланселот и Джейн изумленно переглянулись.

– А что вы знаете про разведчиков? – охрипшим от неожиданности голосом спросил Ланселот, оглянувшись, и снова чуть было не упал от мощного тычка японца, который гортанно прокричал ему на своем тарабарском языке то ли приказ, то ли ругательство. Но Томпсон этого как бы и не заметил и продолжал:

– То, что они должны были проследовать на этот остров, если их после атаки японской субмарины на несчастную «Принцессу Елизавету» не подберут в море, но здесь их почему-то не нашли. В золотохранилище же я заметил закатившийся под стеллаж японский военный фонарик, из тех, что выдают офицерам. Значит, они там были, а потом появились вы, мистер Ланселот, и каким-то образом способствовали таинственному исчезновению сразу двух самураев, прекрасно обученных джиу-джитсу, кендзюцу и еще пропасти всяких чертовых трюков. Чудеса!

– Ну, это еще надо доказать!

– Ах, дорогой мой, тут вам не окружной суд Южного округа Нью-Йорка, и никто ничего не собирается доказывать. Японцы запросто могут оттяпать вам голову без всяких доказательств – по одному только легкому подозрению, а то и вовсе без оного, так сказать, из любви к искусству, а я, откровенно говоря, не заинтересован в вашей гибели.

– Это почему же, – не сговариваясь, хором воскликнули оба пленника, – надеетесь получить свою долю?!

– Нет, оставьте ее себе, если, конечно, сумеете выжить. А я постараюсь вам в этом помочь. Не спрашивайте почему, поймете потом. Тем более что мы уже практически пришли.

Действительно, путь с горы вниз по узкоколейке закончился, и их взору снова открылась бухта с причалом, напротив которого, однако, была теперь пришвартована невероятных размеров иссиня-черная субмарина, занимавшая всю среднюю, наиболее глубоководную часть гавани.

Ее люки были распахнуты, между причалом и бортом сновали взад и вперед груженые лодки, на причале суетились матросы, из-за чего пленники не сразу заметили в сутолоке застывшую тощую фигуру, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении месье Броссаром, который был еще недавно французским консулом, а теперь неизвестно кем. Он смотрел в сторону прибывших, и лицо его выражало крайнее изумление. Наконец он, кажется, убедился, что перед ним не призраки, а живые люди, тем более что бодро шествовавший рядом Томпсон не оставлял в этом ни малейших сомнений. Да и конвоиры, сопровождавшие вдруг воскресших из небытия Ланса и Джейн, мало напоминали бестелесные тени. Неловко всплеснув руками, Броссар двинулся им навстречу, восклицая что-то по-французски.

– Эй, месье Броссар, – издалека крикнул ему Томпсон, указывая на пленников, – смотрите, кого я вам привел! Как приятно все-таки воссоединять любящие сердца!

Но любящее сердце месье Броссара, кажется, было не вполне на своем месте.

– Джейн, ты ли это?! Бог мой, неужели я снова вижу тебя, ты жива? Какое счастье! – простирая перед собой руки, взволнованно, хотя и несколько театрально восклицал он и подходил все ближе. Тут он как бы впервые заметил присутствие Ланселота. – А это вы? Как вас там? Кажется, Камелот, или что-то в этом роде? – довольно раздраженно произнес он.

– Барон, да это же Ланселот, лейтенант морской пехоты. Вы же пили с ним шампанское на «Принцессе Елизавете», – любезно напомнил ему Томпсон.