Бездна и Ланселот

– Ну, друг мой, надеюсь, вы живы? – спросил его знакомый голос. – Я бы нипочем не смог и минуты просидеть в этой мышеловке, сразу бы отдал богу душу. Ну, теперь, я надеюсь, ваши мучения хотя бы на время прервутся, а может, и совсем закончатся.

– Что, меня прямо сейчас расстреляют? Или утопят? – мрачно пошутил Ланселот.

– Ну что вы, пока что до этого дело не дошло. Выбирайтесь-ка лучше на свет, бедолага, нам надо кое о чем потолковать!

К своему удивлению, Ланселот понял, что не может встать на ноги, так они затекли за время сидения в скрюченной позе. Тогда в камеру протиснулись два японских солдата и вытащили его в освещенный лампами коридор, где кожа сразу ощутила движение наполненного терпким машинно-масляным ароматом воздуха, выходящего из системы вентиляции.

Томпсон, а это, конечно, был именно он, что-то сказал охранникам, к изумлению Ланселота, по-японски, и те потащили его под руки куда-то вдоль коридора. Наконец, миновав несколько вертикальных люков и поворотов, они остановились у серой стальной двери, которую банкир непринужденно открыл своим ключом, будто бы он был у себя дома в Сан-Франциско. Солдаты завели Ланселота внутрь, перешагнув через высокий порог и не забыв при этом указать ему на лежащий при входе мат, поясняя жестом, что надо вытереть о него ноги. Каюта была хоть и небольшая, но вполне приличная, она больше подошла бы пассажирскому судну, чем военной субмарине. Из боковых плафонов лился мягкий электрический свет, в углу стоял настоящий деревянный шкаф, в другом – бюро, посередине красовался низкий черный лакированный столик в чисто японском духе, рядом с которым помещались, впрочем, два вполне европейского вида кресла. Томпсон по хозяйски развалился в одном из них и, как показалось Ланселоту, даже имел поползновение положить ноги на стол, но, видимо вспомнив о национальном происхождении этой изящной меблировки, воздержался от такого вульгарного американизма. Ланселота же усадили на откидную кровать, после чего японцы удалились, хотя Ланселот заметил, что они не ушли совсем, а остались ждать снаружи. Его таинственный избавитель некоторое время молча, но не без интереса разглядывал Ланселота через стекла своего золотого пенсне, сложив руки на животе и задумчиво вертя друг вокруг друга большими пальцами ухоженных рук. Он как бы обдумывал начало разговора. Ланс тоже решил не торопить события, взять паузу и послушать, будут ли сделаны какие-либо предложения. Так они молча сидели, наверное, с минуту, наконец Томпсон сказал:

– Мистер Ланселот, я предлагаю вам работу.

Несмотря на то что тот ожидал нечто подобное, он не думал, что это случится так скоро. То есть если бы Ланселоту сейчас предложили сгонять на уик-энд в Вегас, он бы, наверное, удивился меньше.

– Неужели вы думаете, мистер, что я вот так легко возьму и продамся врагу?

– Легко?! Врагу?! Нет, вы меня не поняли, Ланс. Я говорю не о работе на японцев.

– А на кого же тогда? Это ведь японская подлодка. Уж не на немцев ли?

– Ну, в некотором смысле да, можно сказать, и «на немцев», хотя это было бы некоторым преувеличением. Но если быть до конца честным, то должен вас предупредить – три дня назад Адольф зачем-то объявил Америке войну.

– Германия объявила нам войну?

– Вот именно, и даже успела потопить в Атлантике какой-то случайный американский пароход.

– И после этого вы хотите, чтобы я служил немцам, нацистам?!

– Ну, дорогой друг, немцы ведь тоже бывают разные. Вот взять хотя бы капитана этого корабля – вполне приличный человек, хоть и придерживается некоторых довольно экзотических расовых теорий. Не делайте круглые глаза, капитан «Черной жемчужины» – так называется это морское чудовище – совершеннейший немец. Даже больше, чем нужно. Да я вас скоро с ним познакомлю. Или вы решили, что угодили в концлагерь? – рассмеялся Томпсон. – Конечно, деваться с подводной лодки в общем-то некуда, но все же я могу гарантировать вам вполне приличную жизнь, если вы пообещаете не делать глупостей, типа открытия здесь какого-нибудь театра военных действий.

– И при условии, что я соглашусь на измену… А вот это вряд ли!

– Знаете что, Ланс, давайте не будем торопить события. Я не собираюсь вас ни к чему принуждать, тем более к измене. Вам вскорости предстоит узнать много такого, что может серьезно поколебать ваше непреклонное мнение. Как там говорил принц Датский: «На небе и земле есть более вещей, чем нашей философии мечталось»? После этого мы сможем вернуться к переговорам по этому щекотливому вопросу. Сейчас же я прошу у вас просто обещания вести себя, как бы это сказать, как можно более рассудочно и спокойно. Считайте, что вы здесь у меня в гостях. Кстати, тогда вы получите возможность поболтать с Джейн и вообще видеться с ней ежедневно.

Последний аргумент, видимо, возымел сильное действие, потому что Ланселот, откинувшись назад, запустил обе руки в свою шевелюру и начал размышлять. Через несколько секунд он принял прежнюю позу и сказал: