Бездна и Ланселот

Правда, там есть одна особенность, которая буквально ставит все с ног на голову. Сила тяжести, притяжение. Оно не такое, как на поверхности, где под тобой весь земной шар. Во Внутриземье же ты стоишь лишь на семисотмильной в толщину стенке, причем ядро и противоположная стенка притягивают в обратную сторону, то есть вверх. Поэтому гравитация там значительно меньше, чем на поверхности. С одной стороны, это хорошо, так как все делать легко, а с другой – плохо, так как те, кто там живут, не имеют нужды в толстых костях, которые истончаются, и размеры их тела соответственно уменьшаются. Выбираться на поверхность Земли и долго там находиться для них со временем стало проблематичным. Внешний вид также приспосабливается к условиям внутреннего мира: кожа приобретает серовато-зеленоватый оттенок, волосы исчезают, глаза увеличиваются, выпирая наружу, ну и так далее. В общем, с нашей точки зрения, они не красавцы. Впрочем, среди обитателей внутренней стороны есть и другая, менее многочисленная раса, поселившаяся там много позже, чем «серые», поэтому она еще не успела внешне так измениться. Напротив, ее представители почти неотличимы от нас, обычных людей, только очень высоки ростом, где-то около восьми, а то и десяти футов. Говорят, что раньше, когда они еще жили на внешней поверхности, они были еще выше. Настоящие великаны.

– Но вы-то, Томпсон, как я погляжу, и не из тех, и не из других. Скажите, откуда вы все это знаете? И кто вы на самом деле? – прервал лекцию о подземных обитателях Ланселот.

– Я человек, так же как и вы. Правда, я довольно давно работаю с внутренним миром, неоднократно бывал там, и в какой-то степени меня можно считать его представителем на внешней поверхности Земли. И я такой не один. Вы очень удивитесь, Ланс, когда узнаете, сколько известных людей – политиков, финансистов, ученых, военных – связаны с внутренним миром и работают в его интересах.

– И как давно вы на них работаете?

– Довольно давно, сразу после войны.

– Какой войны?

– Американской Войны за независимость.

– Постойте, но ведь это было больше чем полтора века назад!

– Да, Ланс, я, мягко говоря, не молод. Мне продлили жизнь. Для этого у них есть соответствующие технологии. Сами они живут очень долго, лет по триста и больше.

– То есть вы хотите сказать, что вам сто пятьдесят лет?

– Примерно так. Я участвовал в Войне за независимость, в сражениях при Лонг-Айленде и Саратоге, уже в довольно зрелом возрасте, примерно таком, на какой я выгляжу и сейчас. Но, правда, меня предупредили, что мое долголетие будет продолжаться только то время, пока длится наше сотрудничество.

– А потом?

– А потом быстрое старение, даже раньше, чем у обычных людей.

– То есть они вас крепко к себе привязали.

– Я ни о чем не жалею, ведь полтора века жизни тоже чего-нибудь да стоят.

– И каким же образом вы свели такое необычное знакомство?