Бездна Кавказа

«Господи, ну и каша! — с ужасом подумала Варвара. — И в эту кашу обеими ногами вскочил небезызвестный Сергей Дорогин. Теперь он просто не может остановиться, сделать вид, что ничего не произошло. Потому что он вмешался в большую игру, нарушил планы больших людей, сунул нос в их вонючие секреты, и жить дальше ему просто-напросто не позволят — ни спокойно, ни беспокойно, вообще никак. И, чтобы выжить, он вынужден довести дело до конца — то есть выйти с голыми руками навстречу мчащемуся во весь дух паровозу и победить, остановив эту махину и спихнув ее к чертовой матери с рельсов.

Шансы отправиться на тот свет у журналистки Белкиной оставались и сейчас, но после появления пресловутой видеозаписи в Интернете они обещали существенно понизиться. Что толку затыкать дыру в ведре, которое уже опустело? Ну, разве что в отместку. Однако Варвара не без оснований предполагала, что Дорогин затеял эту историю с Интернетом не только для того, чтобы окончательно спасти, любовно ухоженную шкурку известной журналистки Белкиной. Он явно что-то задумал, а раз так, тем, кому хотелось бы увидеть эту шкурку прибитой к стене у себя над кроватью, скоро станет не до сведения счетов с представителями средств массовой информации…

Наверное, она побледнела, потому что Дорогин сделал сочувственное лицо и налил ей коньяку. Варвара благодарно кивнула, выпила залпом и сунула в рот кружок лимона — целиком, вместе с цедрой.

— Продано и оплачено, — объявила она, энергично жуя. — Завтра же с утра все оформим в лучшем виде.

— Прости, — сказал Дорогин, — но заняться этим придется не завтра, а прямо сейчас.

В мойке с грохотом и звоном разбился бокал. Судя по звуку, он упал туда не случайно, а был брошен с изрядной силой. Тамара отряхнула мокрые руки, открыла шкафчик под мойкой, где стояло мусорное ведро, и стала по одному выбрасывать туда бренчащие осколки. Дорогин чуть слышно вздохнул.

— Сейчас так сейчас, — сказала Варвара. — Где тут у вас компьютер? Томочка, солнышко, ты не сваришь мне чашечку кофейку?

— Я сварю, — вставая из-за стола, пообещал Дорогин. — Заодно и сам выпью, а то что-то глаза опять слипаются…

Глава 19

Как и Варвара Белкина, Владислав Мухин по прозвищу Гизмо обожал громкую музыку. Правда, его музыкальные предпочтения сильно отличались от предпочтений Варвары — другие времена, другие песни, — но, как и у Белкиной, из-за громкой музыки, которую он, к тому же, частенько слушал в наушниках, у Гизмо то и дело возникали проблемы с дверным звонком, вследствие чего он неоднократно упускал возможность побаловаться пивком в приятной компании.

Разумеется, Гизмо, который был на короткой ноге с электроникой, не стал, как Варвара, бегать по хозяйственным магазинам в поисках звонка, способного перекричать «Депеш Мод», «Лед Зеппелин» или хотя бы «Биттлз», а просто вооружился необходимым инструментом и оборудовал звонок световой сигнализацией, которую вывел прямо на свой рабочий стол. Войдя в раж, он заодно проделал ту же операцию с квартирным телефоном. Вместо лампочек Гизмо использовал собственноручно перепаянную новогоднюю гирлянду китайского производства, так что теперь, когда ему звонили в дверь, над столом начинало пульсировать целое созвездие красных огоньков, а когда кто-то жаждал по старинке пообщаться с ним по городскому телефону, стена сообщала об этом сериями изумрудно-зеленых вспышек. Перед тем как повесить гирлянду, Гизмо наклеил на стену целый рулон алюминиевой фольги; когда лампочки загорались, зрелище получалось феерическое, и не заметить его мог только слепой.

Пользуясь тем, что выдался свободный вечерок (обещавший, как обычно, плавно перейти в не менее свободную ночь, а возможно, что и в утро), Гизмо решил привести в порядок свою коллекцию музыкальных и видеозаписей. Гигантская емкость жесткого диска его домашнего компьютера позволяла хранить в нем уйму информации, которая, как водится, месяцами и годами сваливалась туда как попало, без всякой системы — точнее, помимо системы, которая не справлялась с обилием разрозненных файлов и папок, помноженным на присущую Гизмо безалаберность. Момент, когда в этой куче информационного хлама стало трудно найти то, что нужно, наступил уже давно, но лишь теперь Гизмо удалось взять себя в руки и заняться, наконец, сортировкой своих сокровищ.