Бездна твоих страхов

Вот и сегодня, заливаясь слезами, он оставил два почти невесомых детских тела там, где давно уже разложилась их мать. Когда Мишко уже собирался уходить, в нос ему ударил знакомый до боли запах крови.

– Дяденька, на помощь! Там мой папа, он умирает! – подбежал Сречко к нему, запыхавшись. Мишко поймал того в объятия и крепко прижал к себе.

– Все хорошо, Агнешка. Вот ты и нашлась. Скоро и Милица найдётся.

Сначала Сречко тоже дёргался, потом обмяк и успокоился. Благодаря Господа за этот подарок судьбы, Мишко бережно понёс доченьку к дому.

Перегон

Медленно в снежном вихре проплывал за окнами зимний лес. Тускло горели лампы ночного освещения в вагонах. Пахло выпитой водкой, вареной курицей, носками и потом. Ворочались на своих полках пассажиры. Кто-то храпел, кто-то – наоборот, не мог уснуть и сквозь зубы призывал проклятия на головы храпунов. Едва-едва слышимая, будто комариная песнь, звенела музыка в чьих-то наушниках. Кто-то ковырялся в телефоне, кто-то пытался читать. Перешептывались кумушки, шлепали с молчаливой суровостью картами по столу вахтовики. Кто-то тайком курил в тамбуре. Пели свою перестукивающую колыбельную колеса. К следующей станции состав должен был добраться лишь к утру, и никто не предполагал, что остановку придется совершить раньше.

Тайга, укрытая пушистым белым одеялом, лениво огибала поезд с двух сторон. Казалось, вот-вот въедешь в лес, но нет – выныривали из бурана новые и новые шпалы. Валерий Степаныч, машинист поезда Чита-Благовещенск, прищурившись, вглядывался в мечущуюся за стеклом порошу. Этот участок дороги Степаныч не любил. Кругом тайга, Сибирь, ни единой живой души. Случись что – неделями будешь ждать помощи, а уж в такой буран – хорошо если к весне откопают.

Состав шел медленно, лениво, ниже разрешенной, но Степаныч, скорее, предпочел бы нагоняй от начальства и недовольных опозданием пассажиров, чем сошедший с рельсов поезд – и это накануне его пенсии! Нет уж! Тише едешь – дальше будешь. По старой привычке он ворчал себе под нос, даже не замечая, что говорит сам с собой:

– Диспетчеры, суки, всех вкруголя послали, а я продирайся. Ну как же, Степаныч опытный, Степаныч выдюжит. Нет бы на станции постоять, погреться, у них, сволочей, расписа-а-ание… Встрянем ведь, потом не вытягаешь… Тьфу-тьфу-тьфу…

Мощные фары разгоняли ночную мглу, ветер швырял снежинки в лобовое стекло. Рельсы вырастали будто бы из бесконечного ничто и мгновенно исчезали под носом многотонного локомотива. Валерий Степаныч открыл было боковое окошко – выкурить сигаретку – но тут же захлопнул: в кабину непрошеным гостем ворвался ветер-баловник, нанес полную кабину гостинцев – снежных хлопьев. Щелкнул замок на двери за спиной.

– Ну наконец-то! Тебя за смертью посылать!

Лешка – помощник машиниста – долговязый болван, Иркин племянник, втиснулся в кабину с двумя чашками чая в подстаканниках. Состав качнуло, и Лешкины рукава обдало горячим напитком.

– Эх ты, криворучка! Давай сюда!

Валерий Степаныч жадно отхлебнул чаю, насладился чувством того, как теплый глоток прокатывается по пищеводу в желудок. Хорошо!

Вдруг болезненной резью напомнил о себе кишечник. «Вот так наелся котлет!» – с досадой подумал Валерий Степаныч, памятуя о недавно поставленном диагнозе «язва желудка», – «Лишь бы прободения не случилось!» Обычно старый машинист терпел до остановок, но тут уж больно мощно скрутило. Рявкнул:

– Лешка! Я на дальняк! Буду… минут через пятнадцать.

– А мне что делать? – растерялся тот. В помощники Лешка заделался без году неделя и пока умел разве что кивать да задавать тупые вопросы.

– Ничего! Случится что – ко мне ломись!

И Лешка остался один в кабине. До сих пор ему не хватало усердия запомнить, что делают все эти реле, кнопки и рычаги. Валерий Степаныч тоже не горел педагогическим долгом, буркнул: «Сюда – быстрее, сюда – медленнее, тут – экстренное торможение. Рулить не надо. Дальше по ходу разберешься!»

Напряженный, Лешка уставился в черно-белую мглу, в надежде, что ничего, требующего его внимания за время отсутствия Валерия Степаныча не произойдет. И, как назло, он ошибся.

На рельсах вдалеке стояла женщина. Как он ее увидел в такой метели, да еще и ночью – одному Богу известно. Лешка даже протер глаза – вдруг показалось. Но нет, женщина действительно была. И хуже того – она изо всех сил махала над головой каким-то белым полотнищем, точно на первомайской демонстрации.

– Куда ж ты, дура? – прошептал Лешка. Заметался по кабине, еле нашел нужный рычаг, дал длинный истеричный гудок. Тот разнесся по тайге, нарушая тишину, тревожа пассажиров и разных лесных тварей. Лешка и сам едва не оглох, а девка все стояла на путях и не думала никуда уходить. Вот уже можно было разглядеть простое белое платье до колен; волосы, прикрытые косынкой и раззявленный в крике рот.