Бездушная

– Конечно нет, – уверил Ирбет, бросив на нее взгляд, и снова посмотрел на Лессель. – Рад видеть, госпожа. – Он склонил голову. – Ну, пойдем наверх?

Я взял Ниру за руку, и мы последовали за художником в его мастерскую, Бездушная Корхилла все так же молча поднималась вместе с нами.

– Думаю, к концу недели допишу, – обрадовал Ирбет, переступив порог просторной комнаты.

– А до тех пор не покажешь? – с улыбкой спросил я, хотя и так знал ответ.

Незаконченные вещи мой друг не показывал никому, такой у него был пунктик.

– Ты же меня знаешь, – невозмутимо откликнулся Ирбет, вставая за мольберт в углу, повернутый ко мне задней частью, и взял кисть, на его лице появилось сосредоточенное и одновременно отсутствующее выражение. – Так надо… – рассеянно добавил он.

– Ир, – спохватился я, пока друг не ушел с головой в работу. – Я тут принес кое-что, глянь? – и протянул ему рисунки Финиры.

Сама девушка остановилась у дальнего окна – там на длинном столе лежала гитара, уж не знаю, каким чудом сюда попавшая. Видимо, после очередной вечеринки. Лессель бродила по мастерской, разглядывая творения Ирбета, и ее лица я не видел.

– Да, давай. – Ир взял работы, заинтересованно их рассматривая, и я, признаться, волновался, запоздало подумав, что с точки зрения профессионала они могут быть далеко не такими замечательными, как мне казалось. – Хм, неплохо, она раньше рисовала? – спросил Ирбет, покосившись на Финиру, так и стоявшую около гитары.

– Не знаю. – Я покачал головой, отметив, как пальцы Ниры медленно скользят по грифу, тихонько задевая струны. – Просто я подумал, ей это может быть интересно. Она мало что помнит из прошлого. Что, в самом деле неплохо? – понизив голос, уточнил я, не забывая поглядывать на Финиру – она была полностью поглощена разглядыванием гитары.

– Если ты не против, я бы с удовольствием дал ей несколько уроков, – подтвердил Ирбет, чем необычайно меня обрадовал.

– Если она сама захочет, – оговорил я, широко улыбнувшись.

– Договорились. – Мой друг взялся за кисть, и я отошел в угол, чтобы не мешать ему, присев на свободный стул.

Лессель между тем остановилась у большой картины, изображавшей лесное озеро с невысоким водопадом. Пейзаж буквально дышал умиротворенностью, был пронизан солнечными лучами, и казалось, даже доносятся ароматы леса. Создавалось ощущение, что это просто окно в природу, и легко можно шагнуть через рамку, очутиться там среди кружевной зелени и щебета птиц… Неожиданно в мои мысли ворвался тихий звук, очень похожий на гитарный перебор, и я с изумлением вскинул голову, уставившись на Финиру. Она присела на край стола, обнимая гитару, лицо стало отсутствующим, глаза смотрели в никуда, а пальцы уверенно перебирали струны, наполняя мастерскую музыкой. Я замер, не смея пошевелиться и нарушить волшебный момент, краем взгляда подметив, что Ирбет с вдохновенным и отрешенным лицом быстро работает кистью. А Финира играла, чуть склонившись, прикрыв глаза и, похоже, глубоко уйдя в себя. Играла уверенно и красиво, я заслушался, чувствуя, как в груди что-то сладко защемило. Поэтому когда к музыке присоединился неуверенный, тихий, но очень красивый голос, гармонично вплетавшийся в перезвон гитарных струн, я не сразу осознал, что это поет Лессель.

Бездушная смотрела в никуда, точно так же погрузившись в мысли, отрешившись от окружающего, ее рука лежала на раме той самой картины с водопадом. Она пела на незнакомом наречии, видимо, родном, легко подстраиваясь под импровизацию Финиры – вряд ли они росли в одной местности, это было бы слишком уж невероятным совпадением. Голос постепенно становился громче; чистый, переливчатый, он завораживал, как пение лесного ручейка, и лицо Лессель неуловимо менялось. На нем проступила задумчивость, оно словно засветилось изнутри, и я готов был поспорить на что угодно: она что-то вспомнила. Узнать бы еще, что именно…

Заслушался не только я: чуть повернувшись, заметил, что Ирбет, отложив кисть, уже делает наброски в альбоме, стремительно двигая карандашом, и на его лице, пожалуй, не менее вдохновенное выражение, чем у Лессель. Я тихо усмехнулся: Ирбет в своем репертуаре. Музыка и песня закончились неожиданно, Финира обняла гитару, прижавшись к ней щекой, на которой я заметил влажную дорожку. Тут же позабыв про все, поспешно подошел к девушке и осторожно вытер слезы, погладив светлые волосы.

– Нира? – тихонько позвал.

Она посмотрела на меня и так же тихо ответила:

– Брат любил, когда я играла ему. Когда все было хорошо…

Я молча взял гитару из ее рук и обнял девушку, прижав к себе; сердце кольнуло от жалости.

– Все еще будет хорошо, Нира, обязательно, – прошептал, коснувшись губами макушки.

Позади раздались медленные хлопки и восторженный голос Ирбета:

– Это было чудесно! Лессель, вы прекрасно поете!

– Сестре нравилось, – коротко ответила Бездушная, и я оглянулся на нее.