Бездушный

— Я забирала результаты анализов и консультировалась с врачом. Почему ты злишься?

— Может, потому что ты ничего мне не сообщила о своих планах? Это был плановый осмотр?

— Нет... — выдыхает, отворачиваясь к окну. И меня взрывает. Молча выхожу из машины, громко хлопая дверью. Иду в клинику выяснять сам, что происходит. — Роберт! — Мария выскакивает за мной. — Ты куда? Остановись! Пожалуйста!

Ее надрывное «пожалуйста» вынуждает меня остановиться. Разворачиваюсь к ней.

— Или ты сейчас мне всё объясняешь, или я иду выяснять сам.

— Вот этого я и боялась! — тоже повышает голос.

— Чего этого?

— Твоей реакции.

— Реакции на что? Ты больна?

— Нет. Я не больна. Выкинь эту мысль, с моим здоровьем всё хорошо.

— И? Продолжай... — взмахиваю рукой.

Маша подходит ко мне вплотную, обнимает, обвивая руками мой торс, и опускает голову мне на плечо.

Остываю. Этот ее жест и уязвимость обезоруживают. Выдыхаю, прижимая ее к себе сильнее.

— Машенька, что происходит? — шепчу ей. — Чего ты боялась?

— Я беременна, — тихо, почти шёпотом сообщает она мне и замирает. А я вместе с ней.

Любой другой мужчина должен быть счастлив от этой новости. Мужчина, который планирует с женщиной будущее, который хочет сделать предложение. А меня окатывает холодным потом. Словно ее беременность равнозначна смертельному приговору. Дыхание спирает.

— Сядь в машину, холодно, — отстраняю ее от себя, открываю для нее заднюю дверь, сажаю, закрываю дверь. Сам вынимаю сигареты, облокачиваюсь на капот машины, курю. Руки подрагивают.

Беременна…

Нет, я хотел бы ещё сына или дочь. Я хотел бы, чтобы Маша мне родила. Большую семью. Всё это не вызывает отторжения. Но беременность, роды и последствия меня пугают до холодного пота.

Как, мать ее, я должен сейчас на это правильно реагировать?

Мы ведь обсуждали с ней эту тему. Точнее, Маша намекала…

И ее реакция правильная, логичная. Она всё понимает. Я рассказывал о Елене, о болезни, которую спровоцировали роды, и о своих страхах. Поселив эти страхи в Маше.

Вышвыриваю окурок, сажусь к ней на заднее сиденье. Маша хмурится, вот-вот заплачет.

— Маш, а как так вышло, что ты беременна? Ты же пьешь таблетки? Или нет? — с подозрением интересуюсь я. Это во мне говорят нервы и страхи. Это не я…

— Пью! Точнее… — глубоко втягивает воздух. — Да, я виновата! Я безответственная! Я часто забывала их выпить… И случилось то, что случилось.

— Забывала… — тоже втягиваю воздух.

Тру лицо, пытаясь справиться с панической атакой. Меня трясет. Такой вот спецэффект из прошлого.

— Я вижу, что ты не рад. И всё понимаю. Ты не любишь меня, как я тебя… Но! Аборт я делать не буду! Ни за что! — почти кричит она мне. И это как удар под дых. Отрезвляет.

Я уже говорил, что Мария психолог от бога?

— Какой на хрен аборт?! Как ты вообще посмела подумать, что я тебя на него отправлю? — разворачиваюсь к ней, хватая за плечи.

— А что я должна подумать, глядя на твое перекошенное лицо? — пытается вырваться, но я не отпускаю, прижимая ее к себе, срываю с Маши шапку и зарываюсь в ее волосы.

— Прости, реакция неправильная. Отвратительная, я бы сказал. Но… Ты же понимаешь, какой это для меня триггер? Всё оттого, что я панически боюсь тебя потерять. И про любовь ты не права. Я люблю тебя. Настолько, что меня сейчас трясет.

— И я люблю, — всхлипывает она. Качаю ее, как ребенка, заодно и себя успокаиваю, пытаясь надышаться. — Всё будет хорошо. Доктор сказал, я создана для родов и беременности, — нервно усмехается Маша. — С мной и с ребёнком ничего не случится. Я вполне здорова. У нас всё будет хорошо.

— Хорошо, — повторяю за ней. — Ну ты же понимаешь, что истеричной бабой в твою беременность и после буду я? — смеюсь. — Будешь терпеть мои загоны и контроль всего, что с этим связано.

— Буду. Я всё буду вместе с тобой, — прижимается ко мне крепче.

— Хорошо. Ты самое лучшее, что со мной могло произойти.

Молчим несколько минут. Я не знаю таких слов, чтобы передать все свои эмоции и чувства. Я не умею говорить. Поэтому за меня говорят прикосновения, руки, губы. Целую ее, ласкаю, вдыхаю запах волос и ее кожи.

— Не знал, что сегодня это будет настолько уместно, — отстраняю ее от себя.

— Ты о чем?

Вынимаю из кармана коробочку с кольцами. Открываю, демонстрируя. Ее красивые глаза становятся еще больше. Горят. Улыбается, кусая губы.

— Ну и когда у нас свадьба? Много времени нет, как я понимаю. Придется назначить дату в ближайшие месяца три.

— Ты такой романтик, — скептически усмехается. — Это делается не так.

— А как?

— Надо сказать. Машенька, я очень тебя люблю и хочу разделить с тобой жизнь. Ты выйдешь за меня? Ну еще желательно встать на колено и подарить мне цветы.

— Цветами обсыплю позже, колени мои пожалей – они старые. Любить – люблю, иначе бы не предложил замуж. Ладно, согласен на романтику на свадьбе. Сделаем, как хочешь. А вопросы задавать глупо. Ты выйдешь за меня, и это не обсуждается. Есть возражения?

— Нет возражений, — смеется Маша. — Кольца красивые. Но наденешь ты на меня обручалку в день свадьбы. А сейчас спрячь.

— Окей, как скажешь, — закрываю кольца, прячу в карман.