Безголовое дитё

Вот уже совсем скоро наступит тёплое-претёплое лето. Мамочка придёт с репетиции, приготовит какой-нибудь суп. Мы покушаем, и она отпустит меня во двор. Сама ляжет в другой комнате отдыхать. Я тихонько вытащу из-под кровати свою торбочку. В торбочку я уже давно складываю хлеб, пряники, мармеладки. Положу туда на всякий случай свой тёплый свитерок, который мне зимой связала Муся, и посудку, которую подарил Жорж. Выйду во двор, потом на улицу. У какой-нибудь тёти спрошу, где находится вокзал. Может первая тётя и не знает, зато какая-нибудь другая тётя точно знает. Приду на вокзал и кому-нибудь скажу Радибогиными словами: «Будьте любезны, подскажите, ради бога, когда уходит поезд на Одессу». Узнаю и буду ждать на перроне. Мне обязательно повезёт и кто-нибудь скажет проводнику, ну какая-нибудь там тётя или бабушка, что я еду с ней в Одессу. Всю ночь я буду спать на верхней полке. А рано утром поезд приедет в Одессу. Там от вокзала до Привоза — только через садик перейти. А дальше по Преображенской прямо до нашего двора. Бабуня будет ещё спать, когда я постучу из парадной в нашу форточку. «Ой, это хто ж там стучить?» — заволнуется Бабуня спросонья. «Кто-кто? Та твоя цацачка внучечка, кто ж ещё» — отвечу я взрослым голосом.

Я действительно стала собирать в свою торбочку всякие огрызки хлеба и пряников. Даже соли насыпала в спичечный коробок. Для Бабуни приберегла гостинчик — два треугольника «микадо». Бабуня наверно никогда в жизни не ела таких хрустящих, с лимонной начинкой вафель. Долго это не пролежало под кроватью. При очередной уборке мама обнаружила торбочку, вытряхнула всё на стол и устроила мне допрос. Я не выдала свой план. Сказала, что мы с девчонками будем играть «в домик».

Пришло 1-е Мая. Праздник! Весь город утопал в белых ароматных деревьях — расцвели абрикосы, вишни и яблони. Мама нарядила меня и взяла с собой на демонстрацию. Она, наконец, решила надеть американский пиджак. Нафталин почти выветрился в форточку. Вообще-то, если хорошенько принюхаться, ещё чувствовался слабый запах. Но мама побрызгала пиджак «Красным маком» и сказала, что сегодня всех убьёт этим пиджаком. На лацкан пиджака она прицепила блестящую медаль за доблестный труд в Великой Отечественной Войне.

«Поубивает, — подумала я с гордостью за маму, — На медали же Сталин. Он всех поубивает!»

Под пиджаком тоже красота — новое синее платье из штапеля в меленьких разноцветных цветочках. Юбка — полный клёш! Два маминых старых довоенных платья были полу-клёш и уже вышли из моды. А юбка этого нового платья была так широка, что можно было сомкнуть края подола над головой. Представляя, как довоенные платья прямо на вешалках куда-то уходят из моды, и как мама на демонстрации вдруг ка-ак снимет с себя американский пиджак и ка-ак всех поубивает, я весело шагала рядом с самой красивой мамой на свете. Саму демонстрацию я не запомнила. В памяти остался солнечный жаркий день, звуки духового оркестра, толпы нарядной публики с веточками белых бумажных цветов. Все радуются, поют и кричат непонятные слова — «да здравствует, да здравствует!».

ИГРА В ЗОЛУШКУ

Вечером мама поехала на концерт, а я до темноты сидела на подоконнике и «читала книги». Читать, конечно же, я ещё не умела. Я водила пальчиком по строчкам и делала вид, что читаю. На самом деле я с умным видом пересказывала знакомые сказки. Больше всех сказок из тех, что нам читала Жанна на старой квартире, мне нравилась сказка «Золушка». И вечера не проходило, чтоб я её не «читала».