Безграничное. Восточные и западные стратегии саморазвития человека

Таким образом, действительное прошлое мне вообще незнакомо, я знаком лишь с воспоминаниями прошлого, а воспоминания эти существуют лишь в качестве наличных переживаний, испытываемых в настоящий момент. Кроме того, когда так называемое "прошлое" событие действительно имело место, оно имело место в настоящем. Следовательно, я никогда непосредственно не переживаю действительного прошлого. Точно так же мне незнакомо и будущее, я знаком лишь с предвидениями или ожиданиями, которые сами по себе есть частью того, что испытывается в настоящий момент. Ожидания, как и воспоминания, – это события в настоящем.

Увидеть, что прошлое, данное в воспоминаниях, и будущее, данное в ожиданиях, представляют собой события в настоящем, значит увидеть, что время существует только в настоящем. В свете такого понимания гораздо яснее становятся высказывания мистиков о времени и вечности. Возьмем, к примеру, знаменитые слова Мейстера Экхарта о двух видах библейских дней: "Дней больше, чем один. Есть день души и день Бога. День, был ли он шесть, или семь или более шести тысяч лет назад, так же близок к настоящему, как и день вчерашний. Почему? Потому что время содержится в Сейчас, в настоящем моменте. День души пал во время и образуется тем естественным светом, что позволяет видеть вещи. Однако день Бога – полный день, что объемлет день и ночь. Это момент истинного Сейчас. Прошлое и будущее равно далеки от Бога и отпали от пути Его." Или высказывание Николая Кузанского: "Вся временнáя последовательность равна одному и тому же Вечному Сейчас. Поэтому нет ничего прошлого или будущего". Теперь мы можем понять, почему Данте мог говорить о том невероятном "Моменте, для которого любое время – настоящее".

Получается, наша зависимость от времени и все его проблемы являются громадной иллюзией. Нет времени, есть только сейчас, и единственное, что вы когда-либо испытывали, есть вечно настоящее, – какими бы ни были его внешние формы. Но большинство из нас обычно чувствует, что наш настоящий момент едва ли вечен. Напротив, мы чувствуем, что наш настоящий момент – это урезанное, мимолетное настоящее, длящееся не более одной-двух секунд. Это то, что христианские мистики называют nunc fluens, "преходящим настоящим". Иначе говоря, мы чувствуем что наш настоящий момент ограничен и имеет пределы. Он как бы зажат между прошлым и будущим. Ибо смешивая символы-воспоминания с действительностью, мы проводим через вневременное настоящее границу, разрывая его на противоположности, а затем представляем себе время как движение от прошлого через наше "мимолетное настоящее" к будущему. Мы устанавливаем границу на территории вечности, и тем самым отгораживаем себя от нее.

В связи с этим наше преходящее настоящее кажется ограниченным с одной стороны прошлым, а с другой – будущим. Прошлое кажется чем-то реальным и ощутимым позади меня, так что мне приходится на него оглядываться. Многие люди находят, что прошлое лежит не только за ними, но и "слева" от них, возможно потому, что мы читаем слева направо. В любом случае, поскольку воспоминания в нашем воображении указывают на реальное прошлое, это "прошлое" кажется расположенным за нашим настоящим. Поэтому оно служит пределом нашему настоящему, как бы подпирая его извне сзади и слева.

По другую сторону от нашего преходящего настоящего лежит будущее. Оно также кажется весьма реальным и ощутимым – несколько менее определенным, чем прошлое, разумеется, так как мы можем лишь догадываться, каким оно будет. Но то, что оно там есть, представляется несомненным. Будущее накатывается на нас спереди, оно перед нами и справа от нас. Так как в нашем воображении указывают на реальное будущее, это будущее кажется расположенным перед настоящим. Поэтому оно ограничивает наше настоящее.

Таким образом, наш настоящий момент стиснут со всех сторон, – ограничен, отгорожен, зажат между прошлым и будущим как колбаса в бутерброде. Он не свободен; он сжат, спрессован и потому быстротечен. Он просто проходит и все. Поскольку прошлое и будущее кажутся столь реальными, наш настоящий момент, самая вкуснятина этого бутерброда, становится все тоньше, так что вскоре наша реальность превращается в одну булку безо всякого наполнения.