Бежать некуда

Но неожиданно в обезумевшее сознание закралась мысль:

«Это всё сон! Просто кошмар и сейчас я проснусь!»

Как подтверждение, услышал он и голос:

— Антон! Я, кажется, рожаю.

Глаза он открыл, но ещё несколько секунд потерянно оглядывался. Не сразу вспомнил, где находится, и что происходит.

Но кошмар… то был не просто сон. Отпечаток подлости, застывший в памяти навек.

Впрочем сейчас было важно совсем другое.

VI

— Ты слышишь, что я тебе говорю? — требовательно повторила Мария.

Она извивалась на кровати, обхватила живот и тяжело, часто дышала.

Антон вскочил на ноги. Что от него требовалось он по-прежнему понять не мог. Сон отпустил и забылся, но разум продолжал спать.

— Скорую вызывай! Чего стоишь? — подсказала Мария.

Сам бы Антон вряд ли сообразил. Он выбежал из комнаты и едва не налетел на развалившегося на полу старика. Тот с самым блаженным видом лежал у стола, подсунул под голову дырявый сапог, а табурет за ненадобностью отшвырнул.

— Мужик? — Антон присел на корточки рядом и толкнул его в плечо. — Ты живой? — тот в ответ что-то крякнул. — У тебя где телефон?

На этот раз старик даже не отреагировал.

Антон поискал взглядом хоть какой-нибудь намёк на телефон и вздохнул с облегчением, когда заметил кусок закрученного спиралью провода в очередной куче мусора.

Так и оказалось — телефон, и к ещё большему удивлению он работал. На вызов скорой отозвался скрипучий голос оператора.

— Здравствуйте, у меня жена рожает. — закричал Антон, не дав женщине договорить.

Но оператор не торопилась. Спросила про возраст роженицы, про хронические болезни… ещё что-то спрашивала, пока наконец не поставила Антона в тупик:

— Адрес говорите.

— Я… не знаю. — с ужасом признался Антон.

— Как это? Вы не помните, где живёте?

— Видите ли… — пришлось потратить ещё несколько драгоценных минут на объяснения. И закончил он уже выходя из себя: — Вы разве не можете отследить, откуда я звоню?

Оператор откашлялась. Сухонько так, с осуждением. Больше многих слов сказал её кашель, но всё же озвучивать недовольство она не стала.

— Ждите, машина едет.

— А сколько ждать-то?

— Если дороги не размыло, то часа три-четыре.

— Сколько? — сорвавшись на визг воскликнул Антон. — А быстрее никак?

— Никак. — сухо ответила оператор и положила трубку.

— Антон! — закричала Мария и муж бросился к ней. — Ну что там?

— Три часа. Может чуть больше.

— О Господи! Он уже лезет. Я не дотяну.

Антон в ужасе перевёл взгляд на её живот. Сглотнул, через силу продавив слюну. Он видел много фильмов, где роды приходилось принимать в самых неожиданных условиях, и с трудом верил, что сам теперь находился на месте одного из тех бедолаг. Одно радовало. Благодаря всё тем же фильмам он примерно понимал, что надо делать.

— Не переживай, дыши глубоко, выдыхай подольше…

— Я и так этим занимаюсь. Ослеп?

«Ослеп?», повторил про себя Антон. Уж слишком резко переменилась Мария. Куда же вся её кротость подевалась?

Но все лишние мысли он поспешно выкинул из головы.

Вернулся в переднюю. На небольшой электроплите в две конфорки стоял пустой чайник. Рядом на полу — ведро с водой. Единственное, не поваленное на бок и накрытое крышкой. Антон налил из него целый чайник и включил конфорку на полную.

Тем временем требовалось найти какие-нибудь чистые тряпки. За этим Антон направился в третью комнату, где, по-видимому, обитал сам старик. Лампочка там перегорела и пришлось наощупь искать шкаф. А потом по запаху определять чистые простыни. Нашлась одна.

— Здравствуй, папа. — раздался за спиной незнакомый, раздвоенный голос. Словно одновременно говорили и мужчина, и женщина.

Антон оцепенел.

— Я… — только и смог выдавить из себя.

Затихли крики жены и шум ветра за окном. Замолкли скрипучие половицы. Весь мир превратился в пустоту. И тогда голос продолжил:

— Ты не хочешь на меня посмотреть? Не хочешь увидеть, как я вырос? — последнее слово прозвучало одновременно и как «выросла».

Антон прижал к груди простыню и медленно, борясь со страхом, обернулся.

Чёрный силуэт стоял у окна, почти полностью закрыв собой скудный свет Луны. И лишь один жёлтый глаз горел во всей этой черной массе. Только теперь Антон мог различить и вертикальный, как у кошки, зрачок.

— Кто… кто вы? — слова драли глотку подобно наждачной бумаге.

— Я ждал (ждала) более тёплого приёма. Я надеялся (надеялась), ты меня обнимешь. Разве не об этом ты мечтал все эти годы? Обнять своего сына (свою дочь)…

— У меня… у меня нету детей. Какие-то у вас глупые шутки. — Антон попытался перебороть страх и ответил чуть твёрже.

Странный человек так же повысил голос, и от этого задребезжали стёкла в окне:

— А где была твоя смелость тогда? Мне нужна была твоя защита, но ты трусливо сбежал! Смотри теперь, какой след оставили мне на память! — силуэт шагнул вперёд. Приблизился так, что даже темнота больше не могла его скрыть.

Чёрное, истлевшее, лицо от которого веяло смертью, и все внутренности Антона лезли наизнанку. Безносый, безгубый урод. Местами кожи и вовсе не осталось, и там проглядывало нечто чёрное и гнилостное. А на месте второго глаза зиял глубокая рана от ножа.