Безликая королева

Хаара пугалась новых травм, особенно осторожной приходилось быть с правой рукой, и следить за тем, чтобы не слетела перевязка. Ридесару, судя по всему, было плевать, и он не проявлял особой снисходительности. Убить девушку, однако, он тоже не пытался, и лишь по этой причине она была ему благодарна. «Познакомься мы при других обстоятельствах, он мог бы показаться мне приятным человеком. Есть ли отличие между ним и всеми этими людьми? Есть ли у него та честь, о которой когда-то говорил отец? Понятие чести… оно стало слишком искажено».

Хаара внимательно слушала наставления, однако левая рука оставалась деревянной. Движения её были нелепыми и необдуманными, будто девушка впервые взяла в руки меч. Как никогда ранее она осознавала свою беспомощность не только перед Лонгреном, но даже Ридесаром. «Он хороший воин, стоит отдать должное. Я могла бы многому у него научиться, но как долго я смогу здесь быть? Есть ли время, которым я могу себя ограничить? Если выпадет шанс…»

После небольшой тренировки и отдыха, отряд снова оседлал коней и вернулся на дорогу. На сей раз девушка старалась держаться вблизи Ридесара, прислушиваться к разговорам и делать выводы, впрочем, ни о чём серьёзном мужчины не говорили, а командующий и вовсе молчал.

— Вы знаете, кого мы ищем? — спросила Хаара спустя час пути, посчитав, что может развлечь себя диалогом.

— Нет, — отозвался Ридесар, — но я надеюсь, мы найдём их раньше, чем они найдут нас.

Глава 25 Когда идёт кровь

Солнце нещадно палило в лицо, отчего Наоми проснулась и повернулась на спину. Девушка сощурилась, приоткрыв глаза. Занавески были раздвинуты, а половина кровати, где спал Лонгрен, смята и холодна. «Как давно он ушёл?» Наоми потёрла глаза кулаками. Она никогда не слышала, как уходил её муж, и вечно пугалась того, что сама слишком долго спит. Не вредило ли это её королевской репутации? «Я какая-то бесполезная, — с горечью думала девушка, — пора встать и что-то делать. Конечно, Лонгрен никогда не допустит меня до политических дел, но какой прок в том, что я просто лежу здесь?» Наоми откинула одеяло, оголив хрупкую бледную фигуру, и собралась подняться, как вдруг почувствовала колющую боль в нижней части живота. Она сморщилась, вытянула руки и провела пальцами по белой простыне под собой. Влажно и липко. Девушка подскочила, будто бы ужаленная гадюкой и осмотрела перепачканные в крови руки.

— О нет… — прошептала она. — Нет, нет, нет…только не это. Почему? Почему?

На глазах девушки выступили слёзы. Она вся сжалась и затряслась, затем вдруг заплакала из жалости к себе и снова рухнула на кровать. Её охватил страх и отвращение к собственной сущности. Снова ничего не получилось.

***

Мисору пугали стены дворца, его потолки и странные предметы. Головы животных в особенности в ночное время внушали ужас стеклянными, вечно следящими глазами, но женщина старалась от этого абстрагироваться. Теперь она выполняла грязную работу на кухне — мыла посуду, относила объедки на псарню, а тарелки в залу и из неё. Остальные слуги её сторонились, смотрели свысока и всё время указывали, словно стояли на ступень выше, а не так же убого подчинялись королю. Многие из них работали здесь всю жизнь и в глаза знали двух предыдущих королей. Мисора опасалась спросить их об участи Иландара и о том, как трон попал в руки к Лонгрену. О смерти Дефоу в этих стенах не говорили, и женщине начинало казаться, что тема эта здесь запрещена и нежелательна.

— Давай шевелись! Неси это в зал, если не хочешь, чтобы тебе оторвали голову!

Женщина вздрогнула от приказного тона главного повара, взялась за серебряный поднос, что оказался горячим и тяжёлым, и понесла его в зал, туда, где этим днём собирался трапезничать король. Руки обжигало, однако Мисора не позволяла себе остановиться и пожаловаться на неприятные ощущения. Другим слугам приходилось не слаще, и женщина предпочитала радоваться хотя бы тому, что осталась жива. Она вошла в залу с широко распахнутыми глазами и с любопытством осматривала всё вокруг. В центре стоял длинный стол из красного дерева с изящными резными ножками. Его не украшали скатерть или свечи, зато заполняло бесконечное количество блюд. В основном они были мясными, что позволило Мисоре судить о ловкости придворных охотников. Две стены опоясывали высокие, но узкие окна, прикрываемые серебристыми занавесками. С потолков свисали округлые сверкающие люстры, но никаких ковров или картин. Скромная и в то же время величественная обстановка.