Безликий

— О чем вы говорите? — всполошился поэт. — Но как же так?!

— Одного переливания крови будет недостаточно. Я уже предупреждал об этом, да. — Ларсен ссутулился и принялся теребить снятый с головы котелок. — А мне, к величайшему сожалению, не удалось договориться об услугах… кровопийцы.

— Дайте им двойную цену! — предложил я самое очевидное решение проблемы. — Да хоть тройную! У меня есть деньги!

— Не в этом дело! — досадливо скривился доктор. — В этой сфере работает не так много людей! Просто сейчас нет свободных… специалистов!

Поэт нахмурился.

— И никого не получится перекупить? Деньги — это всегда деньги.

Ларсен отрицательно покачал головой.

— У меня нет выхода на хозяина предприятия. Сами понимаете, в газете таких объявлений не печатают.

Захотелось со всего маху врезать кулаком по стене, сдержаться получилось с превеликим трудом.

— Но кого-то же вы знаете! — попытался я найти хоть какой-то выход из тупика. — Кого-то из посредников, а?

— Знаю, да, — подтвердил Ларсен. — Но этот человек в первую очередь заботится о своих пациентах! Одного из них сейчас и пользует кровосос.

— А если предложить ему отступные? — заикнулся было поэт.

— В этом случае деньги ничего не решают! — отмахнулся доктор. — Поверьте, я пытался! Единственное, что нам остается, — комбинировать инъекции алюминиевых препаратов с переливанием крови!

Кое-что в словах Ларсена заставило меня насторожиться и прищелкнуть пальцами.

— Постойте! А что это за пациент? Вы знаете, о ком шла речь?

Доктор медленно кивнул.

— Он ведь не умрет, если вампир ненадолго отвлечется? — уточнил я.

— Да пусть даже умрет! — выкрикнул Альберт.

Я выставил руку, призывая поэта к молчанию.

— Не умрет ведь, так?

И вновь Ларсен кивнул.

— Что вы предлагаете, Жан-Пьер? — спросил он после недолгой паузы. — Похитить вампира? Вы отдаете себе отчет в том, насколько это неосмотрительно и, прямо скажем, опасно?

— А у нас есть выбор?

Выбора не было, и все мы прекрасно знали об этом.

— Вы поможете нам, доктор? — спросил Альберт Брандт. — Поверьте, моя благодарность не будет знать границ.

Ларсен запрокинул голову и закатил глаза, но тут же взял себя в руки.

— Хорошо, господа! Я дам вам адрес, — пообещал он. — Дам, да! И надеюсь, нам всем не придется об этом пожалеть…

4

Нынешний пациент кровососа-целителя пользовался немалой известностью в среде столичных гурманов, поскольку изрядное состояние позволяло ему содержать целый штат искусных поваров и устраивать роскошные приемы. Оборотной стороной медали кулинарного увлечения стал лишний вес, который привел к целому букету серьезных заболеваний. Несколько раз в год любитель покушать отправлял свою многочисленную прислугу в отпуск и переставал появляться на публике — именно в эти дни, по словам доктора Ларсена, вампиры отсасывали из толстяка дурную кровь.

Самоходная коляска поэта мало годилась для нашей вылазки, поэтому Альберту пришлось взять в аренду фургон с цельнометаллическим кузовом. Паровой монстр оказался медлительным и неповоротливым, но зато, в отличие от пижонского «Стэнли», не привлекал к себе внимания ни зевак, ни постовых. Обычный побитый жизнью трудяга, коих на улицах столицы хватало с избытком.

План наш излишним хитроумием не отличался. Жил гурман в особняке на тихой тенистой улочке, и Альберт сдал задом вплотную к ограде его заднего двора, а я влез на фургон, перебрался через забор и отпер ворота. Тогда поэт заехал во двор и помог мне задвинуть створки.

— Быстрее! У нас в запасе час, пока не вернулся мажордом! — заторопился он, прикрыв низ лица платком, дабы не быть опознанным хозяином.

— Сейчас! — отозвался я, достал из-за пояса «Веблей — Скотт» с глушителем и передернул затвор.

Поэт обернулся на резко прозвучавший в тишине двора лязг, фыркнул и вынул из кабины фургона короткую четырехствольную лупару десятого калибра с блоком электрического воспламенения патронов.

— Ты ведь не собираешься палить из этой пушки? — опешил я. — Переполошишь всю округу!

— Это для тебя. Подстрахуешь, если что-то пойдет не так.

Я покачал головой.

— Обойдусь.

Электричество не для меня. Да и шум при выстреле будет просто адский.

Альберт с неохотой вернул лупару в кабину и предупредил:

— Я все сделаю сам, главное, не мешай!

— Ты уже говорил, — проворчал я, вытащил из кузова фургона сшитый из прочной черной ткани мешок и позвал сообщника: — Идем!

Поэт включил электрический фонарь и распахнул заднюю дверь дома, которая оказалась незаперта. Мы двинулись по коридору и вскоре очутились в темном холле, все окна которого были закрыты ставнями и завешены плотными шторами. Чудачества хозяина никого не удивляли, тот попросту ссылался на мигрень.

Поэт прошел мимо распахнутой кабины лифта к лестнице и начал подниматься на второй этаж. Я двигался за ним словно тень — неотрывно и бесшумно.

— Это здесь! — шепнул поэт, останавливаясь перед дубовой двустворчатой дверью. Его несколько раз приглашали сюда читать стихи на званых ужинах, и он неплохо ориентировался внутри.

— Если она заперта, мы пропали, — выдохнул я в ответ.