Безликий

Перебежав через дорогу, я поднялся на крыльцо «Сирены» и толкнулся внутрь, но дверь оказалась заперта. Пришлось идти к черному ходу. Там на выставленном на улицу табурете курил Гаспар. На коленях у него лежала свернутая газета.

— Кузина у себя? — спросил я.

— Ага, — зевнул испанец, откинулся спиной на стену дома и надвинул на лицо кепку.

— Поаккуратней, — предупредил я. — Ходят тут всякие…

Гаспар ничего не ответил, лишь вынул из кармана и сунул под газету наваху.

Я прошел внутрь и зашагал по коридору, а когда из костюмерной комнаты прямо передо мной вывернула несшая ворох платьев рыжая танцовщица, не удержался и хлопнул ее чуть ниже спины.

— Ай! — взвизгнула девушка, резко обернулась и состроила досадливую гримасу. — А, это вы…

Я расплылся в своей самой обаятельно улыбке и предложил:

— Пропустим вечером по стаканчику вина?

— Вот еще! — фыркнула рыжая привереда.

— Жаль, очень жаль.

Тогда танцовщица с интересом прищурилась.

— И даже не станешь обещать замолвить за меня словечко перед кузиной? — спросила она.

— Как я могу опуститься до столь банального вранья?

Девушка улыбнулась.

— Хорошо, подумаю, — вдруг пообещала она. — И хоть ты не спросил, меня зовут Жанна!

— Знаю, — соврал я.

— Откуда?

— Это моя работа!

Я послал Жанне воздушный поцелуй и заглянул в гримерку Ольги Орловой.

— Тук-тук! — сказал, уже распахнув дверь.

Русская прима испуганно вздрогнула и оторвалась от зеркала.

— О-о-о… — протянула она и смущенно улыбнулась. — Жан-Пьер, я должна извиниться за вчерашнее. Это все шампанское. Прости!

— В самом деле? — прищурился я. — А может, повторим?

— Не думаю, что это будет уместно, — мягко ответила Ольга и зарделась.

— Если вдруг передумаешь, всегда к твоим услугам!

Я подмигнул танцовщице и закрыл дверь гримерки, нисколько не смущенный отказом. Уверен, это не последний прием с бесплатным шампанским…

Мимолетный флирт поднял настроение, и в кабинет Софи я вошел, продолжая тихонько посмеиваться себе под нос. Кузина оторвалась от бумаг и с удивлением спросила:

— У нас все так хорошо?

— Лучше не бывает! — ухмыльнулся я, накинул кепку на крючок вешалки и развалился в кресле. — Нас либо вздернут за государственную измену, либо перестреляют сицилийцы!

Софи тяжело вздохнула и потребовала:

— Рассказывай, Жан-Пьер!

Я вкратце пересказал все, что сумел выяснить о Дизеле, потом поведал и об уличной стычке.

— Уверен, что это были сицилийцы? — спросила Софи.

— А с каких пор в этом районе грабят средь бела дня? — фыркнул я в ответ. — Но это ерунда. Лучше скажи, что будем делать с бумагами.

Софи покачала головой.

— Пока что, Жан-Пьер, это лишь твои догадки. И потом — мы лишь вернем Анри имущество его дяди. В конце концов, он его наследник.

— Расскажешь это, когда нас поведут на эшафот.

— К черту все! Мы не можем отказаться от ста тысяч франков! Да и Анри от меня не отстанет! Он без пяти минут банкрот и загнан в угол. Я не собираюсь становиться между ним и спасением. Затопчет!

Софи раскраснелась, и я не преминул заметить:

— Ты еще красивее, когда сердишься.

— Убирайся к дьяволу, Жан-Пьер! Пьетро никогда не мотал мне нервы, как ты!

— Творческая натура, что с него взять! — рассмеялся я, но сразу осекся и в задумчивости откинулся на спинку кресла.

А какой я на самом деле? Нервный художник или развязный костолом? Или некто совсем другой? Осталось хоть что-то от меня настоящего или прежняя личность потеряна бесповоротно? Получится вернуть память или нет? И что, черт побери, со мной произошло?!

— Жан-Пьер! — окликнула меня Софи. — Жан-Пьер, с тобой все в порядке?

— Просто задумался, — отмахнулся я и поднялся из кресла. — Ты звонила Джимми Чену? Чем раньше отправим табак китайцам, тем лучше. Не хватало еще, чтобы о сделке пронюхали люди Джузеппе.

Кузина налила из хрустального графина в стакан воды, сделала несколько медленных глотков и кивнула.

— Ты прав, тянуть с этим не стоит. Я позвоню Чену и обговорю время. Но пока об этом никому ни слова.

— Нем как рыба, — пообещал я. Единственный секрет, что человек не выболтает ни под пытками, ни случайно, — это тот, в который его не посчитали нужным посвятить.

От Софи я отправился прямиком на кухню, взял там бутылку вина и поднялся на крышу. Уселся у дымовой трубы, достал блокнот и принялся зарисовывать напавших на меня громил. Их лица, фигуры, стойки.

Потом просто пил вино и набрасывал виды окрестных крыш с поднимавшимися к небу жиденькими струйками дыма, трубочистами и гонявшими стаи белоснежных голубей мальчишками. На заднем фоне — башни Старого города и медленно дрейфующие в пелене смога дирижабли. Время до вечера пролетело совершенно незаметно.

Перед самым открытием клуба я спустился на первый этаж и начал прохаживаться в фойе, присматривая за порядком. Публика все прибывала и прибывала, всюду царил шум и гам. Официанты сбились с ног, разнося выпивку, Морис Тома самолично принимал от них поступающие заказы.

Когда подошло к концу выступление фокусника и на сцену выбежали девицы из кордебалета, Антонио толкнул меня в бок и указал:

— Хозяйка вышла.