Безликий и Чудовище (СИ)

— Терпение, друг мой. Терпение. Так… О чём это я? Нет, страной он управлять мирно-чинно до самого гроба вполне себе мог, но не более. Естественно, никаких моих планов и разработок я ему выдать не могла, да и кто бы меня слушать стал? От меня требовалось в основном только две вещи — быть красивой и детей рожать. Любые мои начинания, даже самые безобидные, на корню пересекались тучей облепивших с головы до ног моего благоверного придворными. Как бы меня это не злило, я не рисковала и не стремилась так сразу делать резких заявлений. Я понимала: их много, я одна. Тут надо подойти к проблеме тонко. Выждать момент, так сказать. И в один из дней, как мне казалось, я сделала огромный шаг навстречу своей цели.

У мужа был младший брат. Губернатор одной дальней провинции. Уже даже не помню, по какой причине он приехал во дворец, но эту встречу я запомню навсегда. Его глаза… В них горело живое, импульсивное пламя пытливого ума. Я этого раньше не замечала — у всех людей, окружавших меня до того, глаза были мутные, заплывшие, мёртвые, а тут я будто увидела существо из другого мира.

Кто знает, может быть, он увидел нечто подобное и во мне, но наше общение заладилось с самого начала. Пока супруг был с головой погружен в политические вопросы, у нас было время побыть вместе. Пусть и не так часто и не так долго, как хотелось бы, но они были. И мы разговаривали. Разговаривали, разговаривали, сочиняли, придумывали, зарисовывали… не только изобретения, целые миры.

Он был реформатором. Он много раз с рассказа о какой-то своей выдумке мог перескочить на то, как это могло бы помочь простым людям. "Я часто переодеваюсь в простолюдина и брожу по улицам. Смотрю на людей, на их жизнь, разговариваю с ними. Мне их жалко, очень жалко! Работают дни на пролёт, стирая руки в кровь, вынуждены тратить дни и недели, чтобы просто переехать из одного города в другой, тратят время и силы на какие-то мелкие задачи типа стирки вместо того, чтобы потратить его на что-то более стоящее". До сих пор помню эти его слова. Он хотел помочь им и помогал, чем мог. Но вот только… — Мама запнулась, будто кто-то не сильно сжал её горло. Бальтазар каким-то глубинным чутьём уже почувствовал, чем это всё закончится.

— Что случилось?

— … Только пока всё не дошло до плана по внедрению всех его изобретений в жизнь простых людей. Его предали. Все. Вообще все. И простой люд, и придворные. Огромная суеверная толпа просто вывела его на площадь и сожгла. Да. Бедный… — Королева задумчиво уставилась в сторону. — Но, как потом выяснилось, покойный оставил мне ма-аленький прощальный подарок.

Её нахмурившееся и лицо накрыла плотная тень, а впившийся, словно игла, в Бальтазара взгляд и сомкнувшиеся когтистыми лапами на подлокотниках ладони сделали маму похожей на голодную и полного ярости хищную птицу. От пришедшей в голову догадки в голове что-то оборвалось и тяжёлым грузом прокатилось вниз по всему телу.

— Это был…

— Да, мой сыночек, именно! Ты у меня просто умница! И твоя голова даже представить себе не может, сколько дряни я на себе испытала, чтобы только прервать эту проклятую беременность, и сколько денег мне пришлось вложить в руки повитух и всякого прочего сброда, чтобы те прикусили язык и молчали. О-ох, мой друг, я не останавливалась, даже когда срок уже подходил к концу! Но не-ет, тебе так сильно хотелось выжить! И ты выжил. Сутки самых тяжёлых в моей жизни схваток — и вот и ты! Жалкий, худющий, больной выродок. Я молилась всем богам, чтобы ты не прожил и трёх дней, но и тут чёртовы небеса ко мне оказались не благосклонны. Приехал Зигмунд со своей проклятой птицей, которые начали с тобой носиться, словно с писаной торбой, не давая тебе испустить дух самостоятельно, либо же мне покрасться к тебе с ядом или, на крайний случай, с плотной подушкой. Да и что уж там? Голова у него посообразительнее, чем у остальных. Я и до этого для себя подметила, что он, судя по всему, подозревает, что твоё болезненное состояние моих рук дело, так от каких-либо других действий он и вовсе мог раскусить мои намерения. — Королева тяжело вздохнула и ненадолго замолчала, уставившись в пустоту. — В общем, Бальтазар, ты выжил. И мне пришлось смириться. Как и с тем, что…

Она опять замолкла.

— Что? — Ненавязчиво подтолкнул мать принц.

— Бальтазар, это никому не нужно. Ни королям, ни дворянам, ни крестьянам. Хоть об стену головой бейся — они никогда не станут слушать твои рассказы о том, что все эти изобретения и разработки могут им помочь, потому что им это всё к чертям не нужно. Они сидят в своих грязных лужах уже которое столетие, и им нормально! Ты этого ещё не понял? Даже если ты очень сильно попытаешься — они просто сожрут тебя с потрохами, как животные. Назовут еретиком, колдуном, дьяволом в конце-концов и втопчут тебя в землю. Именно поэтому я решила всё бросить, Бальтазар. И именно поэтому я надеялась, что и ты всё бросишь. — Она что-то медленно вытянула из складок платья. — Но, видимо, не судьба.

Пистолет.

— Как ты..?