Безликий (СИ)

Марк тяжело вздохнул, перестав есть картофель. Дождь за окном усилился, и ему пришлось чуть ли не выкрикивать ответ.

— В том-то и дело, что ни при чем. Но, как считает Истеричка, я должен был бежать за тобой и спасать этого придурка, — он пожал плечами, явно не соглашаясь с теорией шефа. Гермиона тоже не была с ней согласна, так как никто Марка не обязывал спасать их жизни.

— Ты все сделал правильно. Только я не неслась за Малфоем, — мягко подметила девушка, отпив еще немного кофе.

Марк вновь безразлично пожал плечами, хрустя едой. Казалось, что он всегда знал, что поступает верно, и чужие слова ему не нужны.

— А как это по-другому назвать? — он едко усмехнулся, выгнув линию губ.

— Спасала, например, — сказала она более прохладно, не понимая, почему он так нехорошо отзывался.

Дело-то ее: помогать человеку или нет. Не стоит так грубо реагировать. Особенно, когда они приходились друг другу почти друзьями.

Почти. Теперь-то уж Гермиона решила, что стоит подумать, прежде чем давать Марку такое название.

— Спасала? Герм, ты бежала за ним, как собачка, — рассмеялся парень, выпив воды из стакана.

Было у Вас такое чувство, когда сидишь с человеком, мило общаешься и все так хорошо, спокойно. Вам и персона нравится, и беседа, и еда, стоящая на Вашем столе, и даже надоедающая старушка за соседнем столиком. А потом в какой-то момент как дождь средь ясного неба. И уже ничего не в радость: ни человек, ни беседа, ни стоящая еда. И все из-за одного слова, которое сказал Ваш почти друг.

Ей стало противно от общества Марка. Она даже скривилась, слушая то, что он говорил. А говорил он полную чушь, потому что сам, видимо, не ведал о таком понятии, как помощь другим.

— Не вижу смысла оставаться здесь, — Гермиона встала с дивана, накинув на себя пальто.

— Эй, ну ты чего? — он отставил стакан с водой, так же поднявшись. — Я же ничего такого не сказал.

— Следи за своим языком, — ответила девушка и поспешила удалиться из кафе.

***

Небо было пасмурным и предвещало то ли крупный дождь, то ли сильный снег. В общем, осадки должны были выпасть совсем скоро, а они до сих пор не начали церемонию, сидя на невысоких стульях. В первом ряду были родители погибших авроров, министр, его заместитель, Карл и еще несколько важных людей. Далее находилась Гермиона в облике тридцатилетней женщины с короткой стрижкой; Драко был рядом, принявший внешность пожилого старичка, который еле ходил (шеф-таки заставил их выпить зелья); Марк, Анатолий, новый аврор-киллер с именем Джеймс. А на последующих рядах сидели уже мракоборцы, обычные люди, пожелавшие прийти на концерт. Позади стояли журналисты, пришедшие, чтобы завтра выпустить свежие газеты.

Концерт не был веселым, радостным, как мы привыкли думать. Он был прощальным, грустным, печальным, заставляющим задуматься о жизни и ценить своих близких.

Вначале слово взял Министр, который выражал скорбь близким погибших авроров. Говорил он недолго, потому что, по сути, матерям и отцам уже ничего не нужно, когда их ребенок умер. Затем в белом струящемся платье вышла девушка, которая в течение получаса пела красивые песни, пронизывающие до глубины души. Гермиона даже успела проронить слезу, смотря на белокурого ангела.

Она не могла представить, какого бедным родителям. Она вспоминала, как мучилась, когда потеряла Рона, Гарри и родителей, но разве это идет в сравнение с тем, что твой ребенок умер?

Конечно же, не идет. Какую же боль испытывают родители, если ей, например, до сих пор снятся кошмары про друзей и родителей, которые мучились перед смертью. Какие же ужасы были у матерей и отцов?

Наверное, это слишком тяжело, чтобы выдержать. Наверное, они больше никогда не увидят смысла в жизни.

Девушка посмотрела на женщину, которая была мамой Стивена. Она потеряла и сына, и мужа. Она была совершенно одна, оставшись в этом бездонном мире, где уже никогда не найдет себе места.

Гермионе было больно за нее и страшно, и одиноко. Но она не могла прочувствовать и половину того, что чувствовала несчастная женщина. Она молча сидела около Карла, смотря на красивую девушку на сцене. Почему-то Гермионе показалось, что она олицетворяет ангела.

Вначале девушка думала, что концерт — это хорошая идея. Родители почувствуют хоть какую-то поддержку, заботу посторонних людей. А потом, придя в этот зал, осознала, что все это глупо. Все это бессмысленно. Никакие песни, слова не заменят близким их детей, сыновей. Никакие медленные танцы не помогут. Только сильнее надавят на больное место. Хотя бы тем, что потом все люди, собравшиеся здесь, разойдутся по своим делам, через пять минут забыв, что плакали на концерте и успокаивали родителей. А они — нет. Не забудут ни сейчас, ни через пять минут, ни через месяц, ни через год. Никогда. Это жуткое бремя всегда будет висеть на их плечах.

Гермиона без эмоций смотрела на остальных людей, выступавших перед близкими погибших. Все тянулось как-то долго, словно кто-то специально остановил время. Ей не хотелось уже абсолютно ничего: ни говорить, ни смотреть, ни сидеть здесь. Какая-то дыра безысходности образовалась в ней.