Безмолвие

Чарли задал вопрос, который был на уме у каждого. Дорога вела в Хаш Арбор, и белых мальчишек, собравшихся поохотиться на болоте, никто из живущих там с распростертыми объятиями не ждал. На востоке была река. Они могли бы повернуть вправо, пройти две мили через лес и продолжить путь на север вдоль берега. Но потом река все равно сворачивала к Хаш Арбор. Рэндольф посмотрел туда, потом повернулся налево. На западе лежали развалины плантации Мерримонов. Дом сгорел в 1854-м, но каменный фундамент сохранился, как сохранились и развалины давно обрушившегося амбара, колодец и темные контуры стоявших там когда-то жилищ для рабов. Этот маршрут вглубь болота был длиннее первого, но когда Рэндольф выбрал его, остальные присоединились. Пройдя примерно милю, они миновали руины и направились через поле к краю леса, а потом повернули на север. Еще три мили шли вдоль леса, а когда позади остался последний холм, Рэндольф почувствовал под снегом крепкий, скользкий лед. То был край болота, занимавшего площадь более пятидесяти квадратных миль. За ним, к востоку, были река и равнина, а к северу не было ничего, кроме леса, камня и ветра.

– Замерзаю…

Рэндольф посмотрел влево и нахмурился. Прозвучавшая в голосе Чарли ноющая нотка резанула по нервам.

– Конечно. Сейчас зима, а зимой холодно.

– Не, тут кое-что еще. Вот смотрю туда, и яйца съеживаются.

Чарли говорил о том месте, где лес встречался с болотом. Деревья стояли серые и голые, и кое-где между ними из-под снега черными полосами проглядывал сковавший лесную подстилку лед. Здесь был край болота. Дальше от края мелкая поросль разрасталась и сгущалась настолько, что местами сплеталась в плотную стену из вьющихся стеблей и колючек. В теплые месяцы твердь раскисала; грязь и стоячая вода образовывали лабиринт, столь запутанный, что затеряться в нем мог любой. Ребята приходили сюда порыбачить, пострелять белок. Визиты эти бывали короткими и походили на флирт, танец у края, и болото отвечало им тем же. Мальчишки видели рысей и королевских аспидов, а однажды даже углядели мелькнувшего за кустами ежевики медведя. Ради этого они сюда приходили, в этом был весь смак. Но теперь дело обстояло иначе. Не тяга к приключениям выманила их из дома и привела сюда – их пригнали отчаяние и нужда. Громадное, суровое, пустынное, болото лежало перед ними, и каждый чувствовал себя щепкой на его фоне. Рэндольф посмотрел по очереди на каждого из приятелей. Явно напуганный Чарли притих и лишь переминался с ноги на ногу да вытирал текущий нос заледенелой рукавичкой. Герберт держался лучше, и взгляд его оставался решительным, хотя привычной уверенности ему, может быть, и недоставало.

– Герберт?

Рэндольф обратился к другу, потому что не хотел брать всю ответственность на себя. Пока они стояли, снег пошел сильнее, и температура заметно упала. Прошло три часа, а они уже замерзли, и Рэндольф знал, что дальше будет только хуже. Поднимался ветер, и болото не сулило ничего хорошего. В голову настойчиво лезли мысли о пропавших мужчинах и потерявших рассудок мальчишках, и вопросы, ставшие внезапно реальными, давили своей тяжестью. Но Герберт, если у него и завелись подобные опасения, ограничился, как обычно, беззаботной улыбкой и, повернувшись, подставил лицо под падающие снежинки.

– Отличный денек для прогулки, – только и сказал он. Рэндольф кивнул и шагнул под деревья. Друзья последовали его примеру.

* * *

К двум часам беспокойство накрыло их, словно промерзшее одеяло. Обнаружить не удалось даже малейшие признаки какой-либо живности. Тишиной и покоем болото напоминало кладбище – лишь шум ветра да скрип снега под ногами.

– Это ненормально, – в пятый уже раз повторил Чарли. – Уж что-то должно было на глаза попасться.

Слова его утонули в снегу. Никто не ответил. По прикидкам Рэндольфа, они углубились в болото на три мили, и от дома, если считать по прямой, их отделяло около семи миль. На самом деле прошли намного больше, поворачивая то на север, то на юг, рыская по молчаливой пустоши в поисках следа. За столько времени они уже должны были увидеть какой-то знак. Чарли был прав. Даже в тех частях округа, где охотники истребили все живое, наверняка встретились бы следы или помет.

– Ни хрена ничего.

– Закрой варежку, Чарли.

Но держать рот на замке тот не умел, и каждые несколько минут с его губ срывались слова.

Дерьмо сраное.

Ни хера себе.

Да чтоб…

Рэндольф не обращал внимания на его бормотание, пока не наступила тишина. Минут через десять он оглянулся.

– Где Чарли?

Герберт, шедший в двух футах от него, остановился. Деревья за спиной у них сомкнулись, заслонили свет, и лишь тогда до Рэндольфа дошло, насколько уже поздно.

Почти темно.

– Герберт? – Глаза у того остекленели, губы посинели, с торчащих из-под шапочки волос свисали сосульки. Рэндольф сжал его руку, но Герберт только моргнул. – Господи. Стой здесь. Не уходи. Я серьезно.