Безмолвие

Шагов через двадцать он оглянулся, из последних сил сопротивляясь внезапно овладевшему им беспокойству. Чарли пропал. Герберт не в себе. Вдобавок ко всему привычный серый свет уже сгущался, сползал в синюю часть спектра. На часах вряд ли могло быть больше четырех, но, по ощущениям, время приближалось к шести, и свет, казалось, сохранялся только потому, что его удерживал снег.

– Чарли!

Рэндольф поспешил назад, отыскивая на снегу их собственные следы. Все выглядело незнакомым. Деревья раздались, уплотнились и почернели. И отпечатки их ног тоже почернели. Со всех сторон – ни звука, только шорох дыхания и безмолвие снега.

Чарли нашелся через четверть мили. Он стоял под склонившимся дубом, опустив руки и разинув рот. На плечах и шапке высились холмики снега. Как и Герберт, Чарли смотрел в никуда.

– Господи. – Рэндольф остановился рядом с другом, но тот лишь моргнул. Проследив за его взглядом, Рэндольф увидел деревья, тени и падающий снег. Ложа ружья примерзла к деревяшке у ног. Он наклонился и оторвал приклад, ощутив через рукавицы холод стали.

– Ты что делаешь, а? Идем.

Чарли вздрогнул, словно его вырвали из сна, и едва слышно произнес:

– Я умираю.

– Нет, ты не умираешь.

– Мне холодно. Так холодно, что ног не чувствую.

Говорил он медленно, словно едва ворочал языком. «Наверное, у него тоже замерзли губы», – подумал Рэндольф.

– Держись поближе. Не отставай. Я тебя не брошу. – Он сунул ружье в руки другу.

– Я, честно, не могу идти.

– Можешь. Давай.

Он потащил друга за собой. Сначала Чарли спотыкался и едва не падал, но Рэндольф каждый раз подхватывал его. Дальше – легче. Чарли разговаривал с собой, шевеля синими, как лед, губами, но ноги все же переставлял. Дважды он падал, а поднимаясь, тер глаза обледенелой рукавицей. Рэндольф шел рядом, стараясь не сбиться с едва заметного следа. Уже в сумерках они добрались до Герберта, который сидел на снегу, прислонившись спиной к дереву.

– Вставай. Замерзнешь. – Герберт не шевелился. Не дойдя до него, Рэндольф опустился на колени. – Вот дерьмо…

Он плохо представлял, как быть дальше, но знал, что, если не разведет огонь, все они замерзнут. Вообще-то он планировал сделать это за час до заката: достать брезент и развести костер. Теперь же быстро темнело, и Рэндольф понимал, что уже через пять минут не увидит собственных рук, даже если поднесет их к лицу.

Два часа.

Вот сколько он потерял.

– Оставайтесь здесь, оба.

Не теряя времени, Рэндольф принялся собирать валежник, скользкие от снега, но не сгнившие ветки. На болоте росли березы, и он обдирал кору, складывал ее возле рюкзака, накрывал и лез в кусты за сухостоем. Для начала нужно было немного, ровно столько, чтобы развести огонь и оглядеться. Разбросав ногами снег, Рэндольф расчистил небольшой участок. Никто из друзей помощи не предложил. Они даже не смотрели на него. Чарли сидел на снегу, и его била дрожь.

Рэндольф похлопал себя по карману, но нащупать ничего не смог – пальцы распухли и плохо слушались. Он стащил рукавицу зубами и повторил попытку: расстегнул, повозившись, пуговицу, сунул руку внутрь, нащупал спички и огниво, приготовленное из деревянной стружки, керосин и свечную стружку. Шарик размером с персик загорелся быстро, испуская черный дым и разбрасывая голубые искры. Рэндольф поджег кору, добавил прутики и кусочки дерева. Растопка зашипела, затрещала, но потом подсохла и загорелась ровным пламенем. Рэндольф подбросил веточек и прикрыл огонь ладонями. Когда костер окреп, он растянул на деревьях брезент, разгреб снег, повесил одеяла и, создав защищенную от снега площадку, притащил к огню друзей. Те уже едва шевелились и ничего не говорили.

– Сейчас вернусь.

Выбравшись из теплого уголка, Рэндольф окунулся в темноту. На этот раз ему потребовалось больше времени, но он хотел собрать столько валежника, чтобы продержаться всю ночь. Когда вернулся наконец к костру, он так устал, что едва мог поднять руку. Температура продолжала опускаться и дошла, наверное, градусов до десяти[12].

– Только б не было ветра.

Пока все складывалось в его пользу. Снег падал крупными хлопьями, соскальзывал с брезента и высоких веток с тихим шорохом, напоминающим шепот в темноте.

Придвинувшись к огню и протянув руку, Рэндольф молча наблюдал за друзьями в танцующих отсветах костра. Они выглядели заметно лучше, кожа обрела более естественный цвет, в глазах появилась осмысленность. Первым голос подал Герберт:

– Странно…

– Что? – спросил Рэндольф, но тот только покачал головой.

Чарли вскинул голову и тут же отвел глаза в сторону, стащил рукавицы и протянул руки к огню.

– Чарли?

– Я замерзаю, вот и всё. Больше ничего не знаю.

Где-то здесь была ложь. Рэндольф слышал ее в голосе друга, видел в глубине глаз.

– И всё? Ты больше ничего не чувствуешь?

– Холод, наверное, – сказал Герберт.

– Да, точно, – тут же согласился Чарли. – Холод.