Читаем Безмолвие полностью

Безмолвие

Весь следующий час Леон полировал стаканы и подметал пол. Однажды, оглянувшись, Джонни увидел, что бармен наблюдает за ним, слегка наклонив набок голову и держа в руках метелку. В полдень в бар завалила на ланч небольшая толпа, и Леон дал Джонни сэндвич. Еще через два часа бармен вышел к песочной яме и привел с собой старичка, которого поставил вместо себя за стойку, предварительно надев на сменщика фартук.

– Не спали́ мне заведение. Ты. Идем.

Он взял бумажный пакет, отвел Джонни к старому грузовику и повернул ключ. Грузовичок закашлялся и выплюнул клуб сизого дыма. Леон положил руки на руль.

– Я на этой земле пятьдесят лет с лишком. Здесь мое место в мире: вот этот вот грузовик, эти люди, двадцать квадратных миль. Может, меньше. – Он повернулся к Джонни. – Что бы ни привело тебя сегодня с того болота, я про то знать не хочу – даже если ты видел что-то, слышал что-то или сам Господь потянулся с неба покормить тебя завтраком. Понятно?

Джонни кивнул.

– Я помогу тебе сегодня. И больше мы об этом говорить не будем. Можешь приходить в любое время. Можешь есть мои ребрышки и пить мой виски. Мы будем говорить о погоде, о проблемах на лесопилке или о тех мягоньких, кругленьких дамочках в обрезанных джинсах и тесных маечках. Ты рассказываешь кому-то про то место, куда я собираюсь тебя отвезти, – и на этом всё, конец.

– Понимаю.

Леон еще раз посмотрел Джонни в глаза.

– Сделай так, чтобы я об этом не пожалел.

Они проехали через стоянку, пересекли реку и покатили по краю поля. Вдоль дороги бежали телефонные столбы, а когда столбы повернули на восток, Леон продолжал ехать на север по проселочной дороге. Мир вокруг окрасился в зеленое и красно-коричневое, и воздух изливал теплое приглушенное мерцание. Еще через две мили Леон свернул в лес, преодолел, беспрестанно газуя на скользких камнях, широкий ручей и остановился на вырубке, где между тюльпановыми деревьями и бархатистым дубом притулился домишко со сложенной из шлакоблоков трубой и грязной металлической крышей. Со стропил по левой стороне свисали тушки кроликов, цветы в горшках оживляли невысокое крылечко.

– Жди здесь.

Леон прошел через пыльный двор и поднялся по прогнувшимся под его весом ступенькам. Ему открыли еще до того, как он постучал. Выглянувшая старушка посмотрела на Джонни и закрыла дверь. Четыре минуты спустя Леон вышел один и, подойдя к машине, сказал:

– Гостей не любит, но тебя примет.

– Кто?

Леон забрался в кабину.

– Можешь называть ее Вердиной. Стара, как первородный грех, и видеть никого не хочет, так что ты уж веди себя прилично, а иначе мне несдобровать. И еще, возьми вот это – пригодится. – Он вручил Джонни бумажный пакет. – Сахар. Подарочек. Ей это нравится.

– Что-нибудь еще?

– Левый глаз у нее слабый, так что смотри в правый. Не повышай голоса, не дерзи. Физиономия у тебя симпатичная, так что все должно получиться.

Джонни бросил взгляд на домишко. Дверь была приоткрыта, и за ней виднелась крошечная фигура в застиранном платье.

– Болото знает?

– Получше тебя.

– Как это?

– Прожила там полжизни.

Джонни почувствовал, как его словно потянуло к домику.

– Что еще мне нужно знать?

– Наверное, только вот это. – Леон наклонился вперед и тоже посмотрел на старуху. – Она, в общем-то, моя бабуля.

Джонни подождал еще немного и выбрался из кабины. Взойдя на крыльцо, увидел мух на кроликах и ружье у двери. Старуха ждала.

– Подойди ближе. Чтобы я на тебя посмотрела.

Джонни переступил порог, и хозяйка встретила там, где в окно вливался свет. Она была маленькая, но руки, когда она коснулась его лица и повернула к солнцу, оказались проворными и не дрожали.

– Леон говорит, тебя зовут Джонни Мерримон.

– Да.

– Хм… Похож. – Старуха повернулась, прошла в полумрак комнаты и села в кресло-качалку у холодного камина. Других комнат в домике не было: плита справа и кровать в углу. – Ну, проходи. Я сказала Леону, что хочу поговорить с тобой. Но не сказала, что займу этим целый день.

Джонни сел на стул по другую сторону от камина.

– Леон говорит, что он ваш внук.

– У его мамочки были самые круглые каблучки[19] во всем округе, так что, может, внук, а может, и нет. Это мне?

Джонни передал пакет, и Вердина сунула в него палец, а потом слизнула песок.

– Ладно. – Она поставила пакет на колено. – Скажи мне, что ты хочешь знать.

– Вы сказали, что я похож на Мерримона. Что это значит?

– То, что ты пошел в своих родичей по мужской линии.

– С чего вы это взяли?

Она презрительно фыркнула.

– Твоя семья много лет владела моей семьей. Или ты позабыл об этом?

Джонни покраснел от смущения. Об этом он и впрямь не подумал. А как же Леон?

– Куришь? – спросила Вердина.