Безмолвная

— Да. Они не имели своего логотипа и обложки альбома тоже. Но был рисунок, соответствующий одному из эпизодов, связанных с делом, информация о котором быстро разошлась по Сети. Именно его использовала Ева для оформления футболки.

Я включил ноутбук, и на его экране появилась картинка, изображающая стоящий в палатке старый радиоприемник. Над ним разлетались красные и голубые разводы. Линии были ровными, без острых углов. На оригинале картинки был изображен строй людей, стоящих за ограждением. Это наводило на мысль об узниках в концлагере. На майке вместилось не всё; Ева явно не хотела нанесением символичного рисунка встревожить похитителей, которые могли усмотреть в нем тайный смысл.

Повернув ноутбук экраном к родителям, я показал на картинку и стал пояснять:

— Одна деталь отличает этот рисунок от того, что сделала Ева. У нее появилась дополнительная деталь — небольшая, но выразительная. В виде тучки. С правой стороны остался контур обводки, а с левой — остатки корректора.

Они непонимающе смотрели на меня.

— Это символическое изображение устройства, изменяющего высоту и тембр звука, — объяснил я. — Называемого «эквалайзер».

— А…

— Ясно. Вам это ни о чем не говорит… — Что означает тишина, я понимал прекрасно. — Но для меня это имело значение.

— Какое? — спросил отец.

— Это логотип довольно известного интернет-сервиса «СаундКлауд».

— Что?

— Сервис, на котором можно бесплатно предоставлять другим доступ к музыке и разным мелодиям. Кто-то, вероятно, разместил там фрагмент «Лучших дней», а в дополнение к нему, вместо обложки, — рисунок, который я вам показал.

Да, при появлении одного из этих файлов я воспрянул духом. Это тоже была копия — судя по всему, та же версия. Но ее отличала одна маленькая деталь — в правом верхнем углу миниатюрки размещался крохотный, почти незаметный логотип «СаундКлауд». Увидев его, я понял, что у меня появился контакт с Евой.

После десятилетия тишины я, можно сказать, услышал ее голос. Он был невыразителен, терялся где-то в шуме массы событий, — но он прозвучал. И теперь мне необходимо было лишь понять, о чем он говорит.

Размещать файлы в этом сервисе имели право только зарегистрированные пользователи, и я сразу обратил внимание на имя разместившего фото — Пол Фрэнсис. Мне это ни о чем не говорило. Ни о чем, кроме того, что это имя выбрала Ева, загружая файл в сервис.

Я долго не мог вникнуть в сообщение. Понял лишь то, что его собственноручно послала она. Конечно, только в виртуальном, а не в физическом плане. Но какое это имело значение? Ведь нематериальные средства на банковском счете применяются точно так же, как реальные банкноты из бумажника…

Специальный значок сигнализировал об открытии сервиса «СаундКлауд». Зайдя туда, я сообразил, что коль уж Ева выбрала песню «Лучшие дни», то сообщение зашифровано именно в ней. Она в точности воспользовалась приемом Эспейо и Ортиза. Только вместо трансляции песенки на радиоканалах разместила ее в интернете.

Обрисовывая ситуацию родителям, я боялся, что интернетовские неологизмы собьют их с толку. Но самое главное, что оба при этом согласно кивали, ничего не переспрашивая.

— В общем, она указала тебе на эту конкретную мелодию, — уточнил отец.

— Да.

— Ты прослушал ее?

— Конечно. И, возможно, вас не удивит, что между куплетами среди других звуков улавливаются сигналы азбуки Морзе.

Я снова позволил себе улыбнуться. И на этот раз моя улыбка была абсолютно непринужденной.

— И как звучит сообщение?

— Уэбстер.

Они не могли понять, что это означает. И, к счастью, никто не смог бы.

Кроме меня.

2

Этот день отличался от всех остальных. Впервые за долгое время я не боялась наступления вечера, а наоборот, ждала его. Знала, что закроюсь тогда в кабинете, зайду в «РИЧ» и узнаю, что удалось обнаружить Вернеру.

Он уверял, что наткнулся на подтверждение того, что Ева жива, но ничего конкретного не сообщил. Не успел — поскольку я, услышав, что Роберт вернулся домой, поторопилась закончить общение.

У мужа не было рабочего графика. Его деятельность не требовала обязательного пребывания в офисе — главным образом потому, что его повседневная работа не имела ничего общего с обязательствами, взятыми им перед жителями Ревала и окрестностей.

Наша жизнь была не более чем красивым фасадом — как с личной, так и с профессиональной стороны.

Он вошел в зал с цветами, чему я не удивилась. На сей раз это был небольшой, едва распустившийся ирис в цветочном горшке. Роберт сказал, что сам будет о нем заботиться и сделает все, чтобы цветок расцвел, а потом станет за ним ухаживать. Я обнаружила в его словах вполне адекватную аналогию с нашим браком — вернее, с тем, что осталось от него в виде рахитичного стебелька.

Я решила воспользоваться подавленным настроением Роберта и, когда он прекратил в очередной раз извиняться и обещать измениться, подняла тему увольнения Клизы. Думала, что выбрала для этого наилучший момент, — но ошиблась.

Как только я заговорила об отмене его решения, лицо Роберта словно окаменело, а взгляд стал пронзительно-холодным.

— Нет! — отрезал он.