Безмолвная служба

Выражение его лица, по словам Артура Моусона, говорило о другом, и когда истекли три часа, отведенные Болюсом для погружения, Колтарт почувствовал, что не может больше ждать и должен поднять тревогу. Он решил послать радиограмму на базу субмарин в Форт-Блокхауз, которая должна была пройти через несколько станций Колтарт тщательно подобрал слова, чтобы донесение не вызвало паники, но, как он надеялся, побудило командование базы принять какие-то меры. В депеше просто говорилось:

«Какова продолжительность погружения “Тетис ”?

Колтарт».

Сообщение в Госпорт пришло с невероятным опозданием. Сигнал был получен в Сифорте в 16:56 дня. Он пришел в Ливерпуль в 17:05 и с Лондон — в 17:19 В 17:38 послание было получено почтовым отделением Госпорта, и тут опять произошла задержка. У телеграфного рассыльного лопнула шина велосипеда, и сообщение попало в Форт-Блокхауз только в 18:15 вечера. К этому времени Форт-Блокхауз уже пытался установить связь. Связисты начали вызывать «Тетис» еще до пяти часов дня, запрашивая подтверждение о всплытии раньше определенного срока Ответа не было.

Об этом сообщили дежурному офицеру штаба, и он распорядился продолжать попытки связаться с «Тетис» с десятиминутным интервалом. Депеша Колтарта с «Грибкока» наконец поступила адресату и произвела желаемый эффект. Беспокойство превратилось в тревогу, и в течение трех минут был определен ближайший к району аварии корабль. Эсминцу «Брейзн», направлявшемуся в Ирландское море, было приказано повернуть к Ливерпульскому заливу и начать поиски субмарины. На помощь были призваны и Королевские ВВС. В 19:40 четыре «Энсона» вылетели из Глазго, чтобы присоединиться к поискам. Начинали сгущаться сумерки.

Когда самолеты появились над Ливерпульским заливом, было уже почти совсем темно, но летчики продолжали методично обследовать, то опускаясь, то набирая высоту, заданные квадраты поиска; второй пилот каждого самолета вглядывался в море через бомбовый люк. Несколько раз летчикам казалось, что они обнаружили цель, но «Энсоны» так и не нашли следов «Тетис». К 21:40 шесть самых быстроходных эсминцев Королевского флота вышли из Портленда, а спасательное судно «Виджилент» покинуло Ливерпульский залив чуть позже. Но уже прошло больше семи с половиной часов с того момента, как субмарина затонула. Незадолго до 11 часов вечера Королевский воздушный флот прислал свой рапорт о поисках. Летчики вернулись ни с чем, наблюдатели с «Брейзна» тоже ничего не обнаружили, и никаких сигналов не уловили на экранах АСДИК. Около 5 часов утра, едва только рассвело, поиски возобновились, и «Брейзн» отправился в новый район, к юго-западу от того места, где пытался остаться «Грибкок».

Участники спасательной операции не знали, что у буксира короткая якорная цепь, поэтому судно не смогло удержаться на месте и, дрейфуя, ушло на несколько миль от точки погружения «Тетис». «Брейзн» постепенно описывал более широкую дугу, и вот почти через три часа наблюдатели заметили то, что на расстоянии выглядело как красный сигнальный буй, эсминец направился к нему. Когда он подошел ближе, команде эсминца открылась невероятная картина: 5,5-метровая корма 83,5-метровой «Тетис» торчала из воды. Лодка лежала носом вниз, под углом в 45 градусов, в 15 милях от побережья Северного Уэльса. И в ней были заперты 103 человека Вопрос состоял в том, можно ли их спасти? Теоретически задача представлялась не столь уж трудной, даже принимая во внимание, что кислорода на лодке оставалось немного.

На практике, спасение терпящих бедствие оказалось практически невозможным. Болюс на «Тетис» провел небольшое совещание со своими офицерами Они решили осушить часть: необходимо, чтобы доброволец со спасательным аппаратом Дэвиса вошел в затопленные отсеки через носовую спасательную камеру [20], закрыл крышку аппарата номер пять и открыл два дренажных вентиля. Эти действия предполагали опасное противостояние 32-килограммовому давлению в течение 15 минут или около того. Вызвались Вудс и еще двое, но все они по очереди выяснили, что давление слишком велико, и не смогли войти в затопленный отсек.

Затем Болюс решил попытаться поднять корму лодки, откачав балласт и соляр [21]. Между тем условия на лодке становились отчаянными. При обычных обстоятельствах воздуха на лодке вполне хватало на сорок часов. С тем, что третья часть объема была отрезана, а людей на борту находилось вдвое больше обычного, кислорода оставалось все меньше, и многие уже начинали ощущать последствия этого — головокружение, тошноту, общую слабость и одышку. Находившиеся на лодке гражданские специалисты были в особенно тяжелом состоянии.