Безмолвные воды (ЛП)

– Ладно, настало время подняться с кровати и немного подвигаться, Брукс, – сказала медсестра, входя однажды утром в мою палату.

Я возненавидел это время суток. Меня заставляли ходить по коридору с помощью ходунков. Мэгги неотступно следовала рядом, нарезая вместе со мной круги по коридору. Когда левая часть моего тела отказывалась двигаться, и я начинал заваливаться, она тут же подскакивала, чтобы помочь мне. Но медсестра приказала ей прекратить попытки спасать меня.

– Ты можешь поддержать, но ты не должна помогать. Не волнуйся, я не дам ему упасть.

Преодолев сегодня половину коридора, я почувствовал, как сдавило грудь, а дыхание стало прерывистым.

– Обратно, – прохрипел я резко. Мне хотелось вернуться в свою палату и лечь.

– Ни в коем случае. Помнишь, мы должны пройти полный круг, прежде чем…

Я приподнял ходунки и резко ударил ими по полу. Шея запульсировала от боли.

Обратно. Обратно. Обратно.

Чувствовать себя настолько слабым было невыносимо. Рука болела. Бок горел огнем. В была голове полная сумятица.

Медсестра слегка улыбнулась мне и, подмигнув, взглянула на Мэгги.

– Думаю, сейчас самое время ему поспать.

Мэгги нахмурилась, в ее глазах ясно читалось беспокойство. Я заворчал громче. Мы вернулись в палату и после того, как меня снова уложили в постель, она взяла блокнот и села рядом.

Ты в порядке сегодня, Брукс?

Я сжал ее руку один раз.

Сказать по правде, я был зол. Я злился на команду наших менеджеров, интересующихся планами на оставшуюся часть турне – даже если я не смогу играть. Они обсуждали всякие разные варианты, в том числе и такие, где парни продолжат гастроли без меня, а меня самого на какое-то время заменят другим исполнителем, пока я буду восстанавливать голос интенсивными вокальными занятиями. Раны на моем теле еще даже не начали затягиваться, а они уже так обсуждают мое восстановление, словно меня здесь и нет вовсе. Я отдал им десять лет своей жизни, но даже после этого они видят во мне лишь источник дохода.

– Мы этого не сделаем, – возразил Келвин. – Мы будем ждать, пока он не придет в норму, – мой лучший друг повторял это снова и снова.

– Да, без Брукса мы из «Жуликов» буквально превращаемся в «Да ну?», – добавил Оливер. – Кто захочет слушать «Да ну?». (Примеч.: crooks – жулики, coo – разговорное выражение недоверия «Да ну?»).

Рудольф молчал. Он почти не смотрел на меня. Я чувствовал, что он обвинял себя в случившемся. А я ненавидел тот темный закоулок своего мозга, который тоже винил во всем его, и это было самое ужасное. С каждым днем я все больше терял себя. С каждым днем я все больше озлоблялся. И ненавидел то, что Мэгги, сидя здесь, тоже видела эти изменения. Мне было невыносимо знать, что она является свидетелем моего краха.

Когда настал момент покинуть больничные стены, мы с Мэгги сидели в палате, ожидая, пока медсестра вернется с инвалидным креслом. Мои родители хотели, чтобы я на некоторое время переехал к ним – за мной ухаживала бы медсестра, и я мог бы сконцентрироваться на восстановлении. Но в мои планы это не входило.

– Я собираюсь вернуться в коттедж, – прошептал я, потому что по-другому говорить не получалось. Мой голос теперь всегда звучал хрипло, и это выводило меня из себя.

Мэгги приподняла брови.

– Я не хочу ехать домой. Не хочу находиться в центре людской жалости. Не хочу.

Тебя никто не жалеет.

– Все жалеют. Они ведут себя так, словно я глухой. Но я слышу их. Они считают, что я сам во всем виноват. По крайней мере, медийщики. Не знаю. Мне просто нужно побыть вдали от всех. Наедине с самим собой.

Я знаю, каково это – находиться среди людей, которые разговаривают в твоем присутствии, но не замечают тебя, словно ты призрак. Я поеду с тобой.

Я нахмурился.

– Нет, Мэгги. Тебе пора воплощать в жизнь список твоих желаний. Я не в той форме, чтобы… – я вздохнул. Чтобы позволить себе тебя. – Почему у меня такое ощущение, что наше время не наступит никогда?

Склонив голову над доской, она начала писать, и слезы начали капать на ее слова.

Пожалуйста, не оставляй меня снова.

Я поднял левую руку, чтобы утешить ее, но замер, уставившись на забинтованную кисть. Я хотел Мэгги. Я хотел ее очень сильно, но понимал, что с психикой у меня стало не все в порядке. Я испытывал приступы паники днем, понимая, что это из-за меня одного группа прекратила гастроли, поклонники разочарованы, промоутеры отказываются от сотрудничества в турне. Люди потеряли сотни тысяч долларов из-за того, что мне вдруг приспичило покататься на лодке.

Я не хотел покидать Мэгги, но понимал, что должен это сделать. Ей в жизни хватало собственных панических атак. А сейчас, когда она пошла на поправку, последнее, что ей нужно, – это иметь дело с моими.

Глава 32

Мэгги