Безмолвный дом

Люциан заколебался. Он очень боялся длинного языка домовладелицы и не хотел, чтобы его интерес к убийству господина Врэйна стал достоянием общественности Женевской площади. Однако госпожа Гриб была источником ценной информации, если принять во внимание ее широкое знакомство с окрестностями, жителями и историей их жизни. Поэтому в итоге он решил рискнуть и кое-что ей рассказать.

— Вы умеете хранить тайны, госпожа Гриб? — поинтересовался он, попытавшись придать своим словам как можно больше строгости.

Заметив, насколько серьезным стал его тон, домовладелица почувствовала, как ее охватывает приступ неудержимого любопытства. А потому госпожа Гриб заверила своего квартиранта, что скорее умрет, чем скажет хоть слово о той тайне, что он собирается ей доверить.

И еще она многозначительно намекнула, что многие тайны семейств, живущих на Женевской площади, ей хорошо известны. И как доказательство своего молчания она объявила, что все они до сих пор живут в гармонии, так что ей можно доверять.

— Даже средневековые инквизиторы не вытащат из меня то, что я знаю! — совершенно искренне воскликнула госпожа Гриб. — Вы можете доверять мне, словно я ваша… — Без сомнения, она хотела сказать «матушка», но подумав и бросив на Люциана один из влюбленных взглядов, она заменила «матушку» на «сестру».

— Очень хорошо, — пробормотал Люциан, думая, как бы поделикатнее объяснить ей цель своих изысканий. — Тогда я могу сообщить вам, госпожа Гриб, одну тайну. Я подозреваю, что убийца господина Врэйна вошел в дом госпожи Бенсусан и уже из него перебрался во двор дома номер тринадцать.

— Боже! — воскликнула госпожа Гриб, которую застали врасплох. — Вы хотите сказать, что этот господин Рент и есть злодей-убийца?

— Нет, нет, — улыбнувшись, покачал головой Люциан, — Не стоит делать столь поспешных заключений, госпожа Гриб. Насколько я понимаю, сам господин Рент тут ни при чем… А вы хорошо знаете госпожу Бенсусан и ее дом?

— Я несколько раз бывала внутри, господин Дензил.

— У того дома длинный фасад, как у зданий на этой площади? Я имею в виду, можно ли пройти на задний двор дома госпожи Бенсусан, не заходя в сам дом?

— Нет, — покачала головой госпожа Гриб, прикрыв глаза, словно для того, чтобы мысленно представить себе дом соседки. — Однако вы можете обойти ее дом по переулку, идущему от улицы Джерси.

— Гм-м! — разочарованно протянул Люциан. — Это усложняет дело.

— Как так? — удивилась домовладелица.

— Не берите в голову, госпожа Гриб. А вы не могли бы набросать для меня схему переулков и домов вокруг дома номер тринадцать и дома госпожи Бенсусан?

— Никогда не делала подобных набросков, — с сожалением пробормотала госпожа Гриб. — Я не художник, господин Дензил, но могу попробовать, если вы хотите.

— Вот лист бумаги и карандаш. Нарисуйте, как сумеете.

Наморщив лоб и то и дело принимаясь грызть карандаш, женщина закатила глаза к потолку, словно пытаясь что-то припомнить. Однако за десять минут она набросала вполне удовлетворительный эскиз.

— Вот, господин Дензил, — объявила домовладелица, протянув адвокату свое произведение искусства. — Лучше, пожалуй, у меня не выйдет.

— Превосходно, госпожа Гриб, — пробормотал Люциан, рассматривая план. — Вижу, любой может войти во двор госпожи Бенсусан через этот боковой вход.

— Да, но я не думаю, что кто-то мог пройти туда, не увидевшись с госпожой Бенсусан или Родой.

— Кто такая Рода?

— Служанка. Она острая, как игла, и в то же время праздная неряха, господин Дензил. Говорят, она родом из цыган…

— А там есть калитка, которую закрывают на ночь?

— Нет, насколько мне изместно…

— Тогда что может помешать кому-то перелезть через забор под покровом темноты? Он ведь может убежать, если его заметит домовладелица или ее служанка.

— Осмелюсь заметить, что, если бы то-то попытался перелезть через забор дома номер тринадцать, его бы непременно заметили.

— А если он выбрал бы особенно темную ночь?

— Ладно, пусть даже он перелез через забор, но как бы он сумел войти в дом номер тринадцать? — пробормотала госпожа Гриб. — Ведь я сама читала, господин Дензил, что дверь на задний двор из дома тринадцать была заперта, так что никто не смог бы войти в дом с заднего двора. Так что остается непонятным, как убийца попал в дом.

— Я найду путь, которым он пробрался в дом, — пробормотал Люциан. Он не хотел говорить госпоже Гриб, что уже обнаружил вход. — Будь у меня достаточно времени, я бы непременно нашел, как он проник туда… Спасибо, госпожа Гриб, — продолжал он, убирая ее рисунок в грудной карман пиджака. — Я очень обязан вам за этот рассказ. Вы, конечно, никому не расскажете о нашей беседе?

— Клянусь не произносить ни слова, — драматично проговорила госпожа Гриб и оставила комнату очень довольной, унеся с собой чужую тайну, вроде тех, о которых так часто писали в семейных журналах.

Еще день или два Люциан размышлял об узнанном. Он даже перерисовал план госпожи Гриб, но не предпринимал никаких новых шагов в расследовании, так как сначала хотел сообщить то, о чем узнал, мисс Врэйн. А пока Диана находилась в Бате…