Безнадежные войны

Когда я прибыл в батальон, первое, о чем попросил меня Маратон, – собрать офицеров батальона и попытаться разъяснить им, что же произошло с батальоном во время боев в войне Судного дня. Во время войны Маратон командовал танковым батальоном, был ранен в атаке на «Миссури», в районе «Китайской фермы». Его батальон вел бой, когда наш уже форсировал Суэцкий канал. Маратон сказал мне: ему кажется, что у офицеров его батальона есть некое неверие в свои силы и неуверенность в победе в бою. Переговорив с офицерами и узнав от них, как они действовали во время боя, и имея представление о картине действий с египетской стороны, я очень быстро пришел к нужным выводам. Я собрал всех офицеров-танкистов на беседу и попросил их объяснить, в чем они видят проблему, почему они считают, что у нас нет возможности добиться успеха в атаке и в бою. Они рассказали, что при переходе в атаку на них обрушился шквал сплошного артиллерийского огня, залпы ПТУРСов и в течение считаных минут батальон был практически уничтожен. Я попросил, чтобы каждый из них сказал в присутствии всех, что он видел на поле боя. После того как все высказались, я объяснил им, что из всего полка, который получил приказ идти в атаку, атаковали два батальона, а один остался прикрывать атаку огнем. Один из атакующих батальонов застрял на минном поле и остановился, поэтому в атаку пошел только их батальон. Атака танкового батальона выполнялась по обычной схеме: две танковые роты впереди и третья – позади. Таким образом, в атаке танкового полка на египетские укрепления участвовали всего две уменьшенные танковые роты – всего около пятнадцати танков и еще около семи на второй линии атаки. Я спросил их, знали ли они вообще, какую часть они атаковали и какие силы им противостояли. У офицеров не было ни малейшего понятия, хотя после окончания войны прошел год. Я попросил их перечислить, какие виды орудий применялись против них, и указать их огневые позиции на карте. Когда они ответили на вопросы, я разъяснил им, опираясь на их ответы, что они пытались атаковать основное скопление артиллерии и противотанковых средств целой египетской дивизии, при совершенно невозможном соотношении сил и почти без поддержки нашей артиллерии. Я объяснил им, что проблема не в способности наших танков воевать против египетской армии, а в том, что их бросили в бой, заранее обреченный на поражение. «Это было самоубийство, – подчеркнул я. – Посылать вас так в бой – это абсолютный непрофессионализм, как с оперативной точки зрения, так и с точки зрения разведки».

Так я получил еще одно доказательство того, насколько серьезными были недостатки планирования, управления и слабости командования Армии Израиля в той войне. Мы начали обучать новым, уже разработанным методам ведения боя под интенсивным обстрелом ПТУРСов, правильному использованию взаимного прикрытия, артиллерии, минометов, различных видов дымовых завес, дымовых шашек самих танков. Подчеркивали и постоянно отрабатывали раз за разом правильное маневрирование и передвижение танков на местности, прикрытие огнем, правильное занятие огневых позиций. И мы доказали, что, если правильно вести бой, можно свести практически к нулю потери от обстрела ПТУРСами, воюя как против египетской, так и против сирийской армии. Было грустно оттого, что все эти основные принципы ведения танковых боев, которые мы начали разрабатывать, были определены и отработаны как немецкой, так и Советской армией еще в конце тридцатых годов.

Однако, когда мы начали Вторую Ливанскую войну, я обнаружил, что все забыто. Когда я видел танки «Меркава», подбитые снизу или сзади, то сказал себе, что такой непрофессионализм просто недопустим. Израильская армия забыла все то, что мы знали еще тридцать лет назад: самые азы танкового боя. В мое время мы гордились, что танкисты израильской армии производят за год больше стрельб боевыми снарядами, чем любая другая армия в мире, и что наши водители танков обладают самым большим опытом и умением вождения танков по сравнению со всеми остальными. Однако танкисты Второй Ливанской войны шли в бой, имея за плечами всего четыре часа вождения, с экипажем, который годами не сидел внутри танка, с командирами, которые понятия не имели, что такое танковый бой, никогда этому не учившимися или давно забывшими. Командиры бронетанковых дивизий не имели понятия, что такое танк и как он функционирует. Я испытывал стыд и боль за то, что в начале XXI века такое происходит в Армии Израиля.

25