Безнадёжность

На этот раз, судя по появившейся на главном экране диаграмме, Луиза решила пройти через границу течения под прямым углом. Она выбрал самую выгодную с точки зрения шансов на успех и в то же время наиболее рискованную траекторию. Во всех других вариантах существовала вероятность обратного отскока, как при прошлой неудачной попытке. Будучи лишённым возможности влиять на принимаемые Луизой решения, он болезненно воспринимал свою отстранённость от управления кораблём и сам принцип, в соответствии с которым капитан не мог распоряжаться направлением полёта, теперь казался ему особенно абсурдным. Но, когда ты ничего не можешь поделать с тем, что тебя не устраивает, лучший способ справиться – принять положение вещей таким как есть и не убиваться попусту. Кроме того, в этом конкретном случае в глубине души Александр одобрял выбранный искусственным интеллектом корабля курс и сам, будь у него такая возможность, поступил бы не его месте точно также.

На самом деле у Луизы и не было альтернативного выбора. Чтобы опытным путём подбирать оптимальный угол вхождения потребуется множество попыток и уйма времени, которое им следовало тратить как можно более экономно. Иначе этот безумный полёт запросто может превратиться в путешествие в один конец. В литературе сложился стереотип, согласно которому самым далёким из возможных космических путешествий считалось путешествие к краю вселенной – месту, растворяющемуся в наполненном романтикой космических странствий воображении читателей книг и зрителей фантастических блокбастеров, рисующих прекрасные картины далёких и манящих своей загадочностью миров. Но в настоящей наполненной прозаичной реальностью жизни романтика встречается крайне редко, а бесконечным путешествием может стать всего лишь полёт к центру галактики, который можно рассмотреть даже с помощью не самого мощного земного телескопа.

В тот момент, когда звездолёт вплотную приблизился к расчётной точке, Александр был уверен, Луиза продумала и предусмотрела все этапы манёвра, поэтому неожиданно и без предупреждения корабельной системы безопасности, которая почему-то не сработала, обрушившаяся сверху волна тяжести от резкого скачка гравитации застала его врасплох. Тело моментально вжалось в пилотажное кресло, кровь отхлынула от головы, в глазах потемнело. Нужно было срочно попытаться отключить генератор искусственной силы тяжести, усиливавший и без того высокую гравитацию, но он не мог пошевелиться и не мог позвать на помощь робота, которого сам же незадолго до этого направил в грузовой отсек. Слова будто замерли в горле и их никак не получалось вытолкнуть. Они толпились там, давя друг друга, но вырваться наружу не могли. Перед глазами замелькали цифры падающей скорости на главном дисплее. Они менялись одновременно и быстро, и медленно. Сложно было сказать, действительно ли течение времени замедлялось в этом странном месте или он оказался под влиянием ситуационного эффекта, вызванного внутренними переживаниями или оттоком крови от головного мозга, но ему казалось, что всё вокруг замерло как поставленный на паузу кинофильм. А потом изображение стало тускнеть, в ушах зазвучал нарастающий гул, и он потерял сознание.

13.

Первым, что Александр увидел после того, как пришёл в себя, была склонившаяся над ним голова 2Р. Робот внимательно рассматривал его глазами-видеокамерами, встроенными с соблюдением привычных человеку масштабов и геометрических пропорций в ту часть головного блока, которую можно было с большой натяжкой назвать лицом. Андроид приблизился слишком близко, вторгшись в его личную зону, и это вызывало у Александра почти физический дискомфорт. Лишённая эмоций внешность 2Р не позволяла понять его намерений до тех пор, пока он сам не решит их продемонстрировать. Эта особенность и раньше смущала Александра, но теперь она его пугала. Последним перед отключением сознания воспоминанием был момент, непосредственно предшествовавший контакту с границей потока, и он не мог знать, насколько благополучно корабль его пережил. Вполне могло случиться, что перегрузки, сопровождавшие столкновение, могли вывести из строя какие-то бортовые системы или повредить робота, сделав его опасным для человека. Ведь это только в старых фантастических книгах, весьма популярных в переполненном романтикой и восторженным ожиданием приближающегося невероятного будущего двадцатом веке, в роботов закладывались незыблемые законы, запрещающие причинять вред человеку. В реальном будущем, в котором жил Александр, ничего этого не было. Большая часть из догадок фантастов реализовалась, но все эти «чудеса» сразу же после появления становились обыденностью, встраивались в быт, в повседневные дела и заботы, переставали вызывать восторг и удивление, воспринимались как что-то само собой разумеющееся, что и должно составлять часть среды обитания человека. И несмотря на все усилия человек так и не смог создать искусственный интеллект в том виде, в каком его понимали писатели-фантасты двадцатого века.