Безобидное соглашение

Она вздрогнула, когда он поцеловал самый край благодатно глубокого декольте. А может, дело было в его пальцах, задравших юбку, скользнувших по внутренней стороне бедра к самому средоточию жара, уничтожавшего всё благоразумие на своём пути.

Малькольм поймал стон Энн поцелуем, проникая в неё – самую малость, лишь на фалангу пальца, но достаточно для того, чтобы разрушить всю её счастливую аристократическую жизнь. Энн знала это, но продолжала цепляться за него, продолжала встречаться с ним, продолжала позволять ему больше, чем следовало. Иногда Малькольму казалось, что ею движет вовсе не влюблённость, а жажда риска, пугающая и возбуждающая до чёртиков.

Он зарычал, прижимаясь губами к её горлу и страдая от невозможности оставить на ней свой след. Ему хотелось кричать, что эта леди – невыразимо богатая, желанная, приковывающая взгляды всякий раз, когда пересекает порог комнаты, – принадлежит ему, самозванцу без роду и племени. Малькольм знал: однажды он это сделает.

Пока же он держал её, теряющую контроль от оргазма, и не мог отвести взгляд. Энн кончала так же, как и смеялась: откровенно, самозабвенно, вновь запрокинув голову и глядя в безграничное небо. А потом неизменно обессилено опускала голову Малькольму на плечо, позволяя лениво перебирать волоски на покрывшейся мурашками шее и щекоча кожу тёплым дыханием. В такие моменты он начинал думать, что, возможно, только возможно, самую малость, но всё же в неё влюблён.

На земле необходимость притворяться возвращалась. Перед тем, как спуститься, Энн повернулась к Малькольму спиной и разгладила ладонями юбку – словно её можно было спасти. Он поцеловал выступающий позвонок в основании её шеи и отстранился на приличное расстояние. Она наклонилась, направляя дракона, и к зверь сиганул вниз так, словно надеялся разбиться.

– Сохранишь это втайне для меня, малыш? – уже спрыгнув на траву, Энн прижалась щекой к тёплой драконьей чешуе.

Малькольм не знал, слышал ли огромный зверь её шёпот, но ворчание его вполне можно было принять за согласие. Улыбнувшись, Энн похлопала зверя по морде, благодаря, и отстранилась – с полным сожаления вздохом. Малькольм надеялся, что хотя бы часть этого сожаления распространялась и на него.

– Поможешь? – Энн протянула ему руку, прося поддержки.

Опершись о предплечье Малькольма, она поочерёдно сунула босые, желтоватые от пыли ступни в туфли, казавшиеся теперь неправильно тесными. Ещё один жест, отрезающий их обоих от мечты и возвращающий в реальность, радовавшую куда меньше. Напоследок стиснув руку Малькольма, Энн отступила.

– Благодарю вас, мистер Робсон, – она присела в коротком книксене.

– Всегда рад прийти на выручку, мисс Харрингтон, – он вежливо поклонился.

Маски были надеты вновь. Энн оглянулась, подзывая компаньонку, тревожно ожидавшую на краю лётного поле. Девушкя, до того теребившая манжеты и нервно оглядывавшаяся по сторонам, поспешила к своей подопечной. Она не скрывала: для неё было большим облегчением видеть ту целой, невредимой, стоящей на ногах твёрдо и как можно дальше от любого мужчины.

– Мисс?

– Джинджер, – Энн улыбнулась ей так, как могла только она – открыто, будто компаньонка была ей ровней. – Не прикажешь ли снарядить карету? Думаю, нам пора домой: дядюшка и так достаточно поволновался.

– Конечно, мисс. – Однако Джинджер не спешила уходить, взгляд её тревожно скользнул в сторону Малькольма. – Почему бы вам не подождать в здании? Становится прохладно.

На самом деле пекло, как на сковородке. Джинджер даже не пыталась скрывать, что беспокоится больше за репутацию, чем за здоровье подопечной. На Малькольма она всегда смотрела неодобрительно, едва ли не с вызовом – словно чувствовала, что по крови он ближе к ней, чем к неприкосновенной Энн Харрингтон.

– Если тебе так будет спокойнее.

– Будет, мисс, – наконец, Джинджер потупила взор, как и полагалось.

– Тогда пойдём, – Энн развернулась на острых пятках. – Проводите нас, мистер Робсон?

Вопрос был риторическим: она говорила, а ловкие пальцы уже подцепили его под локоть. Джинджер оставалось только поджать губы и ускориться, позволяя Малькольму любоваться её раздражённо прямой спиной. Да, в отличие от неё, он сумел проложить себе путь к довольству и комфорту.

– Кажется, я не нравлюсь твоей компаньонке, – он наклонился чуть ближе, наслаждаясь тем, как Энн заливается румянцем от ощущения его дыхания на щеке.

– Ей не нравится любой, к кому не питает симпатии мой дражайший дядюшка. Но я не сержусь: в конце концов, пособие ей платит он.

– Странно слышать, что ты оправдываешь чьи-то поступки деньгами.

– Я не оправдываю, но понимаю. Моя свобода и безопасность тоже полностью зависят от его щедрости. За одним простым исключением: меня не так просто выставить за порог. Придётся придумывать объяснения, которые удовлетворят общество… – она неопределённо взмахнула рукой, намекая: найдутся и прочие сложности. – Дядюшка не захочет заморачиваться, и, пока это так, у меня остаётся пространство для вольностей.