Безобразия в образовании

А наши коллеги-психиатры недоумевают, откуда у детей депрессии… «Депрессии в детском возрасте! Это что-то небывалое! – говорят они. – Подростковые – да, но чтобы в семь-восемь лет…».

А чему удивляться? Удивительно как раз другое: что не все дети еще разучились улыбаться, смеяться, играть в прятки. Им же теперь с пеленок внушают, что «жизнь – это место, где жить нельзя» (М. Цветаева). Радио, телевидение, разговоры взрослых. В общем, море информации. А каков, если выпарить воду, состав «морской соли», оседающей в душе ребенка и разъедающей эту душу? – Ответ не требует напряжения, любой из нас слышит это практически каждый день. «Страна в хаосе и вот-вот развалится на куски, кругом беспредел, воровство, коррупция, СПИД, педофилы, террористы, наркоманы, наемные убийцы… милиция сцеплена с мафией, армия продает врагу оружие, а бабушка – внуков иностранцу на органы. И справиться со всем этим совершенно невозможно. Якобы наша власть абсолютно бессильна. Этакая нежная девушка в лапах огнедышащего дракона».

Разве мы не слышим от своих знакомых и не говорим сами: «Телевизор лучше не включать, а то жить не хочется»? А взрослые-то покрепче детей будут. Не говоря уж о том, что они в привилегированном положении по сравнению с детьми, потому что не ходят в школу и не изучают разнообразные ужасы на уроках «безопасности жизнедеятельности».

Пожалуй, пора дать слово нашему оппоненту.

– Но ребенка же надо как-то предупреждать об опасности! – воскликнет он и будет прав.

Надо, конечно, но не так. Не на специальных уроках, не в таких лошадиных дозах и без такой навязчивой фиксации.

Скажем, гуляет мама с сыном по лесу, собирает ягоды и полевые цветы, слушает пение птиц, рассказывает, чем отличается листок дуба от листка клена (городские дети сейчас, кстати, очень плохо знают растения) … Вот так они, мама и сын, гуляют, радуются жизни и вдруг… ярко-оранжевый мухомор!

– Мама, посмотри, какой красивый грибок! Я сейчас его сорву! – восклицает мальчик.

– Нет, сынок. – останавливает его мать. – Запомни, это ядовитый гриб-мухомор. Он красивый, но есть его нельзя.

А потом они снова собирают ягоды, цветы, греются на солнышке, слушают, как дятел стучит по сосне, как кукует кукушка, находят в листьях земляники несколько лисичек, и мальчик узнаёт, что лисичка как раз гриб съедобный, очень вкусный и в нем никогда не заводятся черви. Вот правильная, традиционная модель предупреждения об опасности, модель, соответствующая традиционной для русской культуры картине мира, – мира, в целом гармоничного и доброго, с редкими, досадными и случайными, а не закономерными вкраплениями зла.

Немецкий мыслитель Вальтер Шубарт, написавший в конце 30-х годов XX века гениальную книгу «Европа и душа Востока», посвятил различиям русского и западноевропейского мироощущения целую главу, очень точно сформулировав суть этих различий уже в названии – «Изначальный страх и изначальное доверие».

«Его (русского. – Авт.) поддерживает живое вселенское чувство всеобщности и успокаивающих взаимосвязей в мире, – писал Шубарт. – Его преобладающее ощущение – изначальное доверие»70.

Это не случайно, ибо русская культура в основе своей православная. Даже семидесятилетие официального безбожия не смогло вытравить из нее этот дух. А православный человек не может считать мир, созданный Богом, миром враждебным, полным неисчислимых опасностей. Ведь Бог благ, без Его благодати жизнь немыслима. Недаром в одной из самых основных православных молитв говорится, что Он – «Сокровище благих» и «жизни Податель»71.

Иное дело – Запад, пропитавшийся за последние века духом протестантизма. Для западного человека мир безблагодатен, он лежит во зле. «Его точечному (индивидуалистическому. – Авт.) чувству, – читаем у Шубарта, – свойствен в качестве преобладающего душевного настроения изначальный страх… Европеец как человек абсолютно одинок. Для него надежно существует только его собственное „Я“… Он метафизический пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с эмпирической действительностью. Он не доверяет изначальной сущности вещей. Он не верит твердо в сверхземные силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир как хаос, который только благодаря человеку получает свой смысл и оправдание. Его постоянно мучает страх, что мир затрещит по всем швам, едва он снимет с него свою без отдыха творящую руку. Это несчастный человек, куда более несчастный, чем русский. На прометеевской (так Шубарт называл западную культуру. – Авт.) культуре лежит мрачная тень забот»72.

Вот что таит в себе принцип системного обучения детей «безопасности»! Намерения самые благие: дескать, мы предупреждаем и учим бороться. А на деле происходит то, что в среде психологов принято называть «нагнетанием катастрофического сознания», которое, в свою очередь, лишь еще больше обессиливает и обезоруживает детей.