Безобразная Эйвион, или Сон разума

Корабли оказались способны вместить всех воинов. В каждом из драггов помещалось по пятьдесят гребцов, по двадцать пять с каждой стороны; остальные солдаты время от времени сменяли своих товарищей. Гребцы сидели на низких скамьях и взмахивали длинными вёслами, подчиняясь мерным звукам большого бронзового диска на корме корабля.

Эйвион глянула в ту сторону, и торопливо отвернулась, поймав взгляд кормчего. Этот человек показался ей таким страшным, что, увидев его утром, она даже отшатнулась. Высок, мускулист и силён – настолько, что казалось, он как с тростинкой управляется с огромным рулевым веслом футов двадцати длиной. Весло дергалось, будто живое, пытаясь вывернуться из его рук, но каждый раз было вынуждено подчиняться. Несмотря на холод, кормчий был обнажён до пояса, и его кожу покрывали замысловатые татуировки – всё видимое тело, вплоть до кончиков ушей на гладко выбритой голове. Синие уродливые щупальца облепляли его лицо, а глаза, густо обведённые чёрным, смотрели дико и пронзительно. На его боку висел длинный кривой нож.

Другой такой же человек – в узорах, с добрым десятком ожерелий на шее, и в тёмно-красных шароварах, – бил в диск. Это были люди из Морского народа, те самые, о которых упоминал лорд Марред; кормчего звали Ал’иир, а имени второго Эйвион не запомнила.

В её горле немного першило от смеси разных запахов. Накануне днём корабли подновляли, пропитывая доски смолой и жиром, и сейчас даже свежий морской ветер оказывался не в состоянии перебить густые испарения, в которые вплетался отчетливо различимый дух нечистот и застарелой крови, словно составлявший одно целое с драггом. Именно поэтому Эйвион, просидев пару часов возле мачты, предпочла перейти на нос корабля. Айрис же всю дорогу мирно дремала, примостившись возле какого-то тюка. Где-то там, среди солдат, сидел и Корах.

Пробираясь по качающейся палубе к сиру Гарету, Эйвион вздрогнула, вдруг заметив чью-то руку, высунувшуюся из отверстия возле борта. В руке был зажат ковш, и на мгновение в нос Эйвион ударила резкая вонь.

Под палубой, как оказалось, сидели два человека, по одному на каждом конце, и они без устали вычёрпывали воду и грязь, что просачивались внутрь драгга. Пару раз Эйвион замечала их головы, высовывавшиеся наружу глотнуть свежего воздуха – чёрные и нечёсаные; на их шеях красовались железные ошейники с цепями, концы которых уходили в темноту.

– Рабы, – бросил сир Гарет, заметив её взгляд.

– Они сидят там всё время? – с ужасом спросила Эйвион.

– Нет. Когда команда сходит на берег, им дозволено выползти наружу. – Рыцарь серьёзно посмотрел на неё. – Жалость госпожи Ллир здесь неуместна. Это убийцы и насильники. Пусть будут благодарны: в ином случае их бросили бы в яму, завалили хворостом и устроили бы пляски. И их не двое, их трое. Потому что если умрёт один, одному внизу не справиться.

Драгг нёсся, как птица. В отличие от вечно неспокойного Северного моря, водная гладь Глотки Тролля лишь слегка волновалась, и под плеск волн воины затянули песню:

То было давно,

Дорогу держали,

Числом премногие

Корнина люди,

Плыли по соли

По следу форели.

Так этого жилья

Стал я правителем.4

Тем временем светило уже начало клониться к западу, и на безоблачном до того небе появились тёмные облачка. Помощник кормчего вдруг быстро ударил три раза подряд и, повинуясь сигналу, гребцы одновременно подняли вверх вёсла. Тут же, распускаясь, захлопал парус.

Эйвион как заворожённая смотрела на это чудо: огромный и полосатый, он сразу натянулся, надувшись попутным ветром.

– Какой большой…

Сир Гарет улыбнулся.

– Да. Работа для дюжины мастериц почти на год.

Он обернулся к внезапно появившемуся на носу драгга кормчему. Тот едва заметно поклонился.

– Если Эил будет к нам благосклонен, к вечеру мы будем на месте.

Говорил он медленно и правильно, сильно растягивая слова.

– Попутный ветер – это хорошо, – кивнул сир Гарет.

– Ветер – обманщик. Ал’иир не верит обещаниям Эила.

– Ты боишься ветра?

Кормчий сверкнул глазами. Он был почти на полголовы выше сира Гарета.

– Я – единственный, кто должен бояться. От моего страха зависит жизнь твоих воинов.

– Справедливо, – сказал рыцарь.

Не ответив, кормчий развернулся и исчез так же быстро, как появился.

На его месте возникла фигура Алуна.

– Чего тебе? – спросил сир Гарет.

– Не верю я этому черномазому, – буркнул старый солдат, дёрнув себя за ус.

Рыцарь вопросительно поднял брови.

– Он постоянно назад пялится, – продолжил Алун, – и сразу вперёд, как замечает, что на него кто-то смотрит. А сзади нет ничего.

– Ты излишне подозрителен, Алун. Хороший кормчий должен видеть всё вокруг. К тому же за нами идёт второй драгг.

– Ну, может, и так.

Справа проплывали высокие берега Глотки Тролля, густо заросшие сосновым лесом. Стена из деревьев, подступавшая к краям обрыва, стояла плотно и мрачно, разглядывая непрошеных гостей тёмными провалами меж стволов. Небо мало-помалу затягивали тучи.