Безобразная Эльза

– Уа-а-га-га! – дурным голосом заорала Инесса, застав меня рождественским утром у плиты, и очень неграциозно сиганула к выходу из кухни.

Без парадного макияжа «чёрная моль» заметно побледнела, а искажённое испугом лицо выглядит настолько комично, что я не выдержала и очень неделикатно рассмеялась. Женщина тут же нахмурилась, подбоченилась и стала похожа на взъерошенного сердитого воробья.

– Доброе утро, Инесса, с Рождеством Вас! 

– И Вас тем же концом по тому же месту, – проворчала она. – Что ж так пугать-то с утра?! Глазищи, как у дьяволицы, прости господи!

Я удивлённо заморгала – неужели она забыла? Ещё вчера вечером я предстала перед хозяйкой квартиры в натуральном виде. Всё равно бы пришлось, к тому же за день линзы так измучили мои глаза, что думала – ослепну. Инесса подивилась, одарив меня нецензурным комплиментом, поцокала языком и… похоже, забыла. За разговорами под сладкое вино мы просидели до четырёх утра, и в свою спальню женщина отползала, держась за стеночку, но с гордо поднятой головой.

– Это гетерохромия, – пытаюсь напомнить, но Инесса грубо меня перебивает:

– Знаю! Думаешь, у меня старческий склероз? – но тут же смягчается. – Не обращай внимания, я по утрам всегда не в духе. Просто вечером я плохо рассмотрела твои выдающиеся лупешки, а сейчас… Знаешь, я тебе скажу – это пиZдец как круто! И на кой хер ты, спрашивается, присупонилась к этому Жентёру?

– Я люблю его, – отвечаю, как есть, потому что у меня просто нет иных аргументов.

Инесса недовольно морщит нос, словно неприличное слово услышала.

– Эх, девки, не ценим мы себя! Ты же у меня бомбища!.. – она придирчиво оглядела меня с головы до ног и обратно. – Ну-у, правда, очень замедленного действия. Вот что с твоими волосами?

– А что с ними? – рука невольно потянулась к голове.

– Какого они цвета? – рявкнула Инесса.

– Русые, – отвечаю уверенно, но уже подозреваю, что этот цвет имеет альтернативное название. И Инесса не стесняется его озвучить:

– Ни в пиZду, ни в красную армию – и цвет, и причёска, и вон та пое*ень, которую ты собираешься мне скормить в качестве завтрака.

– Это овсянка с фруктами, Инесса Германовна, она очень полезна… на… на завтрак, – я так растерялась, что в защиту своей причёски слов просто не нашла. Вряд ли будет уместно приплетать сюда пользу.

А Инесса, между тем, продолжила:

– Гардероб твой – полный отстой, деточка, а макияж…

– Какой макияж? – произношу бесцветным тоном, стараясь скрыть нарастающее раздражение.

– Вот именно, что никакой! – ехидно и скрипуче парирует Инесса, вырывая из моих рук пиалу с кашей. – Давай уже свою полезную хрень. И сядь за стол, а то стоишь тут, как статУя двухметровая. Тебе сколько лет – двадцать?

– Через месяц будет, – я устроилась за столом напротив Инессы. – Вы считаете, я настолько тупа и не знаю, как подчеркнуть свои достоинства? Не забыли, где я танцую? Я видела себя в сценическом образе, Инесса, и знаю, как могу действовать… на мужчин.

– Серьёзно? – усмехнулась женщина. – А то я уже засомневалась, что ты вокруг шеста мотыляешься, там же серые мыши не приветствуются. Ну, и что ты надулась, как та самая мышь? Как ты собираешься приручать своего плейбоя? И чем? Ты бы хоть порепетировала с кем-нибудь, навыки наработала…

– Какие навыки? – спрашиваю уже с откровенным вызовом.

Аппетит пропал начисто, а в голове засел вопрос – что я делаю в обществе этой вульгарной тётки? И ещё обида. Инесса – единственная, кому я рассказала о своей безнадёжной любви, о незабываемом первом разе и о позорном – втором. Боль, запертая глубоко внутри, выплеснулась этой ночью с неожиданными слезами. Впервые я позволила себе оплакать свою безответную любовь и призналась, что не могу представить себя с другим мужчиной, что даже их прикосновений не выношу. И что я хотела забыть, пыталась пробовать строить отношения… Не смогла…

Наверное, в глазах взрослой опытной женщины я выгляжу наивной и глупой. Но её совет – порепетировать с другими… Она же слышала меня, всё видела… Я думала – она поняла. Опять я ошиблась…

Поднимаю глаза на Инессу и встречаю её укоризненный взгляд.

– А ты уже решила, что старая развратница, ничего не понимающая в чувствах, толкает тебя в бездну порока? Думаешь, я сексуально озабоченная бабка? Да я о сексе-то знать ничего не знала – я же всё время замужем была – царствия им всем безоблачного! Да я, если хочешь, сама – вечная жертва любви. Знаешь, как я Ваньку, кобеля, любила? В семнадцать лет с этим голодранцем из дома сбежала, отдалась ему на скамейке в парке. По большой любви, между прочим! Меня отец чуть не убил потом, он был большо-ой партийной шишкой, всю жизнь на виду. А единственная дочь залетела от сына местной дворничихи. Каково?

Инесса смотрит на меня очень многозначительно, а я никак не могу провести параллель между Женей и голодранцем Ванькой.

Но всё равно стало очень интересно, чем там закончилось.

– И что потом?

– А ни х*я хорошего!

Инесса тяжело вздохнула и продолжила: