Безобразная Жанна

Рыжий оказался прав: я не узнала столицу. Наш славный город всегда славился чистотой, а квартальные старшины соревновались между собой, у кого мостовая лучше прибрана, фасады домов чище и краше, а уж хозяюшки – те старались вовсю! Не помню такого, чтобы даже на окраинах не было подметено у каждой калитки, у каждого крыльца, а в палисадниках и в ящиках на подоконниках, в подвешенных где попало корзинах не росли бы пускай простые, но яркие цветы. Всегда и везде, где находился хоть клочок земли, красовались рослые пышные мальвы и «золотые шары», искрились нарядные бархатцы, выглядывали из щелей между камнями маргаритки и незабудки, вились по заборам белые, розовые и голубые вьюнки, плющ и дикий виноград, улыбались солнцу ромашки и разноцветные фиалки, возле домов побогаче благоухали лилии и красовались розы…

Ничего этого не было и в помине. Рябины горели кострами, но не так, как обычно: просто листья порыжели и скукожились от летней жары, а всегда такие нарядные по осени гроздья ягод сморщились от недостатка влаги, не успев дозреть. То же было и с калиной: ее плоды багровели, будто застарелые незаживающие раны, на фоне каменных стен. Черная же рябина выглядела и вовсе жутко: темные гроздья на фоне алых листьев выглядели будто мухи на кусках мяса… О яблонях и говорить нечего – они стояли совсем голые, черные, будто не осень на дворе, а глубокая зима, а яблоки осыпались еще летом, не успев даже налиться!

В предместьях в палисадниках кое-где пробивались знакомые цветы, но их забили бурьян с крапивой, да и те уже высохшие – искра упадет, они и загорятся. Наверно, по жаре жещинам не по силам было пропалывать клумбы, но уж хоть скосить сорную траву мужчины могли? Дел-то – пару раз косой махнуть! Да хоть коз запустить, мигом бы выщипали все до земли…

Однако, казалось, никого не заботит унылый и даже убогий вид, который обрели когда-то ухоженные улицы и переулочки. Помню, принято было каждую весну белить стены, стволы деревьев и красить заборы, но, похоже, этого уже давно не делали, и все стало серым, тусклым, каким-то… выгоревшим, самое верное слово!

– Вот о чем говорил Маррис, – проронила я. – Ты это имел в виду, когда сказал, что я не узнаю столицу?

– Именно, – кивнул Рыжий, а я поморщилась, увидев кучу мусора посреди мостовой. Над ней роились мухи.

Впрочем, после груды гнилой рыбы, сваленной прямо у причалов в порту, меня уже ничто не удивляло. Через ту склизкую вонючую грязь меня и Леату «слуги» переносили на руках, а Медде пришлось идти самой: ее сумел бы поднять разве что Рыжий, но ему это было не по чину.

– Город похож на прокаженного, – сказала вдруг Медда.

– Прокаженные так не воняют, – хмуро ответил Ян, и мы снова умолкли.

Экипаж медленно двигался по улицам. Вооруженная свита ехала следом – лошадей пришлось взять напрокат в ближайшей конюшне, на «Ястребе» перевезти собственных коней не было никакой возможности, слишком мал. Двух-трех еще удалось бы разместить, но что толку?

– Береги Твана, Деррик, – сказала я на прощанье егерю и погладила коня. Тот ласково прихватил меня губами за ухо. – Ты знаешь, чей он сын.

– Еще бы не знать, госпожа… – улыбнулся он. – Сколько конюхов твоя кобыла искусала, и не счесть, а сынок в нее удался! Помню, только князя всерьез не трогал, если и куснет за плечо, так играючи…

Я вспомнила, как Тван цапнул Рыжего, и невольно улыбнулась.

– И за Маррисом присматривай, – добавила я. – Нечего ему делать в столице.

– Понятно, госпожа, – кивнул Деррик. – Ну да отсюда он далеко не уйдет, здешние помогут, если даже я не досмотрю. Но такого со мной не случалось!

– Да? А кто дрых без задних ног на постоялом дворе, когда Маррис к нам вломился? – прищурилась я. – Лучше уж вели мальчишкам приглядывать за ним как следует, а то с него станется коня увести… Сам шею сломает – ладно, но вот навредить он из самых благих намерений может так, что и нарочно не придумаешь!

– Понимаю, госпожа. На себя одного полагаться не стану, это боком выходит, – серьезно ответил он, а я еще раз погладила Твана и отправилась вразумлять Марриса.

Признаюсь, больше всего хотелось проделать это при помощи топора. Ну или хотя бы сучковатого полена, потому как доводов рассудка Маррис слышать не желал. В конце концов даже Рыжий вышел из себя и пригрозил связать упрямого парня и оставить в лодочном сарае до весны, если не уймется… Не помогло.

– Госпожа, я сумею вам помочь! – твердил тот, не слушая остальных. – Я знаю командиров! Знаю, как сейчас охраняются входы во дворец! Я…

– Ну так расскажи, мы запомним, – сказала я. – Тебе там нечего делать, Маррис. Ты, если не забыл еще, погиб. Отправился ловить негодяев, которые сожгли поместье принцессы Жанны, и то ли где-то сверзился с коня, а тот удрал, то ли тебя дикий зверь задрал, то ли лихой человек повстречался… Тебя нет. И не советую тебе воскресать до тех пор, пока на троне сидит мой зять! Ладно, своя голова тебе не дорога, но мою-то пожалей! Меня ведь тоже нет в живых, и я предпочитаю, чтобы Рикардо верил в это как можно дольше…