Безобразная Жанна

– Конечно. Только с покрывалом не спеши, тебе его совсем иначе надевать нужно, – предостерегла Леата. – Ну да научишься, ничего сложного в этом нет.

Получилось как подобает у меня только с третьего раза: у этих треклятых шонгори каждая складка, каждый виток длинного куска материи что-то да обозначали, и, если я не хотела провалиться при первом же появлении на люди, нужно было запомнить правила… Впрочем, у наших придворных дам мушка на правой щеке означает вовсе не то же самое, что мушка на левом виске или в углу рта. Думаю, шонгори так же страдают, пытаясь распознать эти загадочные знаки, а уж язык веера, допускаю, и вовсе приводит их в замешательство!

– Вот теперь хорошо. – Отступив на шаг, Леата оглядела нас с головы до ног, поправила складку покрывала у меня, одернула платье на Медде и потерла руки. – А теперь присаживайтесь, научу глаза подрисовывать… Ну, сами понимаете, раз на виду у шонгори только глаза, то должны они быть большими, яркими и оч-чень выразительными! Медда, не вертись… А ты, госпожа, смотри и запоминай!

Медда, с густо начерненными бровями, с выкрашенным в ярко-синий цвет веками и линией ресниц, подрисованной аж до висков, уже ничем не напоминала скромную мельничиху.

Со мной Леата проделала примерно то же самое, только краску для век взяла не такую насыщенную да глаза подвела аккуратнее и тоньше.

– Сумеешь повторить, госпожа? – спросила она.

– Сумею, пожалуй, если потренируюсь, – кивнула я, разглядывая себя в тусклом зеркальце, которое подсунула мне Леата. – Но у нас остались еще драгоценности, не так ли?

– Остались! На корабле они остались, – проворчала она. – И платья праздничные тоже… Ох, ведь наделаете вы ошибок, как пить дать! Придется с вами отправляться… А, оно и к лучшему, чем по берегу тянуться несколько дней, морем я до столицы всяко быстрее доберусь… Возьмешь с собой, госпожа?

– Конечно, – улыбнулась я.

Деятельная Леата мне нравилась, а что она управляет веселым домом… пустяки, право слово! У меня и так команда как на подбор: бродяга, контрабандист, бывший пират…

– Это хорошо! – потерла она пухлые ручки. – Надо еще вам показать, как ходить правильно, а на палубе оно лучше всего выйдет, качает сильно, вот и приспособитесь… хм-хм… правильно себя держать да бедрами колыхать. Главное, запомните: показать кончик туфельки – это ужас до чего неприлично, это, считай, приглашение мужчине задрать вам подолы повыше! С руками то же самое… перчатки не забывай, госпожа. Знатные шонгори всегда их носят, а уж тэшди – непременно! Служанке можно и обойтись, но если и у нее руки будут закрыты, это еще больше почета господам: мол, даже слуги у них не утруждаются! Ясно?

– Пока да, – кивнула я. – А кольца-браслеты надевают поверх перчаток?

– Именно так, – кивнула Леата. – Ну… за столом тебе, госпожа, сидеть не придется, разве что в сторонке. У шонгори не принято, чтобы жены вместе с мужчинами трапезничали. Подавать на стол – на то рабыни есть, а дар-мори и эр-мори едят на своей половине. Да и все равно – при чужом мужчине покрывало поднимать нельзя!

– Вот и славно, – кивнула я, потому как о застольном этикете шонгори знала не так уж много, как-то не было нужды выяснять все тонкости.

– Да… самое большее – ягодку какую-нибудь под покрывало сунуть можно, – продолжала Леата, – если супруг дозволит. А вот водички попить – это изволь выйти, да не одна, а со служанкой… а лучше двумя. Еще через соломинку можно.

– Я уже поняла, – улыбнулась я. – Тебе лучше побыть с нами, не то мы непременно упустим какую-нибудь мелочь, а они всего важнее, как Рыжий говорит!

– Вот и прекрасно, госпожа, – довольно сказала она. – Оплата… видно будет. Пока довольно, а там уж поглядим, сколько времени это займет. Я свое дело знаю, помочь готова, но не в ущерб ремеслу. С другой стороны, от ремесла нынче сплошной убыток, потому как…

– О чем ты?

– Король нынешний веселые дома ой как не любит, – сообщила Леата, присев на минутку. – Почему – никто не знает, но… Прежде мы спокойно жили, платили сколько потребно и уж без клиентов не сидели. А теперь проверки что ни день: то девиц больше, чем в прошлогодней грамоте указано, то меньше, то три белобрысые вместо двух… а что это одна волосы вытравила, не объяснишь. Словом, то одно не так, то другое, и за каждый чих изволь штраф уплатить! А уж если кто пожалуется, вовсе пиши пропало. Так два дома уже разорились в прошлом году, я чуть не половину их девиц к себе забрала, прислугой для начала, не пропадать же им… – Она перевела дыхание. – Сама понимаешь, госпожа, в веселые дома не от хорошей жизни идут. Кого нужда заставила, кого продали, кого обманули. Но я-то помню, каково это, так что выкупиться у меня девицы могут, мешать не стану. Еще и место найти помогу, я ж их знаю как облупленных: какая на руку нечиста, какая забывчива, какая к чему способна…

– И частенько у вас выкупаются? – подала вдруг голос Медда.