Безопасник

Упав на одно колено, и по-прежнему имея перед ней преимущество в росте, Беркут бесцеремонно жестко задрал колени Ники на подлокотники. Послышался звук рвущихся ниток. Как оказалось, это было только началом. Потому что Егору этого оказалось мало. Раз – и подол платья пошёл по шву. Два – и одно предплечье тоже оголено.

– Ты этого хочешь, златовласка?

На Нику нашло оцепенение.

Она смотрела на смуглую кожу Егора, на его черноволосую голову, на кривящийся в циничной улыбке рот, не предвещающий ничего хорошего, и не могла пошевелиться. Гипноз? Нет, что-то куда более сильное. Её грудь, теперь наполовину оголенная, ритмично поднималась и опускалась. Сама же Ника не могла отвести взгляда от лица Беркутова.

– Да, видно, этого…

Он говорил сам с собой, не требуя от неё ответа. И подавшись вперед, фиксируя руками голени девушки, впился губами в кружево трусиков, которые через мгновения были безжалостны сорваны, причинив легкую боль Веронике. Девушка зажмурила глаза и подалась вперед.

Да, черт побери, вперед!

Она сдалась…

Плевать, что будет потом. Какие чувства она будет испытывать – раскаяние, боль, сожаление. Это будет потом.

Сейчас же рамки сдвинулись. Не осталось ничего правильного или ложного.

Был только Егор, его безумные карие глаза, толкающие её в ту самую тьму, что бесновалась внутри них.

Как только его губы прикоснулись к влажным нижним складочкам, Ника, чтобы сдержать гортанный стон, прикусила до крови нижнюю губу. Она хотела закрыть глаза, чтобы не видеть темноволосой головы у себя между ног. И не могла… Завороженная, она смотрела на коротко стриженую макушку и погружалась в лаву дикого неконтролируемого удовольствия.

Егор не был нежным. Его губы и язык бесцеремонно, нагло, точно они имели на это полное право, ворвались в её складочки. Потянули, лизнули. И снова проникли внутрь…

Теперь Нику уже тряхануло от дичайшего удовольствия. От ощущения, что её берут, пусть и вот таким образом. По праву сильнейшего. В глубине души что-то дрогнуло, всколыхнулось. И в голове проплыла мысль, что иногда нам, женщинам, требуется именно такое обращение – пришёл, заявил о себе, взял. Порой мы слишком много разговариваем, слишком много думаем.

При этом совершая ошибки, делая неправильные выводы.

У мужчин всё проще.

Егор вылизывал её с какой-то маниакальной настойчивостью, вцепившись пальцами в нежные бедра и оставляя на них красные отметины, завтра грозящиеся перерасти в синяки. Он зафиксировал её бедра, чтобы она не имела возможности увернуться. Его язык клеймил и обжигал. Возносил на вершину, заставляя низ живота скручиваться в тугой узел.

Егор не ласкал её. Его действия ассоциировались у Ники со стремлением овладеть. Завладеть. Доказать, что она его.

И надо бы воспротивиться… что-то сказать, как-то остановить…

И нельзя.

Потому что всё тело выгибалось, стремилось к нему, чтобы раскрыться ещё больше и достичь высшей точки наслаждения.

Беркутов терзал её тело. Мял и ласкал. Вылизывал, как зверь и покусывал, как разгневанный любовник. В нем совмещалось всё.

Когда Ника уже не могла сдерживаться, захныкала от желания получить разрядку, он издал рык и резко подтянул на руках своё тело вперед, чтобы, не дав ей возможности возмутиться или перевести дыхание, обрушиться на её рот, и сразу на груди. Дернуть платье вниз, окончательно его порвав, сдвинуть чашку бюстгальтера, так же, не без урона для нежной ткани.

И впиться в нежный сосок, что камешком увенчивал грудь.

Ника зашипела и всё же вцепилась пальцами в волосы Егора. Секунду – пытаясь оторвать, оттянуть голову от себя. Вторую – уже прижимая сильнее.

Снова издав непонятный рык, что отозвался истомой в теле Ники, Егор оторвался от её груди. Взгляд, как у хмельного, волосы растрепаны, движения рваные.

Он даже не стал раздеваться. Дернул ремень, расстегнул молнию и, чуть приспустив брюки, высвободил эрегированный член. Ника шумно сглотнула вязкую слюну.

Неправильно всё происходит… Она с задранными на подлокотники ногами, в изорванном платье и он с приспущенными штанами.

Слова протеста застряли в горле, потому что Егор, ловко просунув руки под её ягодицы, потянул её на себя, одновременно проникая внутрь, растягивая нежные воспаленные его ласками складочки. Ника протяжно застонала. Было немного больно, он вошёл сразу до упора. Но боль мгновенно отошла на задний план, уступив место обжигающему удовольствию.

Не дав ей опомниться, Егор яростно задвигался, впечатывая себя в неё. Врезаясь. Двигая её и, двигаясь в ней. Издавая приглушенные стоны и вырывая такие же с губ Ники. Та вцепилась пальцами в подлокотники, не замечая, как причиняет боль ногтям.

Существовали только их тела, бешено соединяющиеся, и страсть, что вскипала в крови.

Кончили они вместе. Ника жалобно застонала, когда внутри неё взорвался вулкан.

И сразу пришло бессилие.

Егор уперся лбом ей в плечо. Не дав себе отдохнуть, прийти в себя, он быстро разорвал контакт, выйдя из неё, и так же ритмично стал поправлять одежду, смотря на Нику.

Его лицо было холодным, взгляд жестким и отстраненным.