Безопасный уровень

Пожалуй, пора заняться этим мудрецом, остальные пешки, и просто выполняют грязную работу. Надеюсь, он уже пришел в себя. Я приказываю вывести парня и позвать Вэйжа.

Мухаммед заталкивает в комнату сморщенного старика. По обыкновению чуть перебарщивает — тот падает на колени. Лицо пленника напоминает сухофрукт, если бы он был европейцем, я бы подумал, что ему лет восемьдесят, но в Диких Землях суровые условия и нет медицины, ему запросто может быть всего пятьдесят. Худощавый, почти лысый, длинные седые усы свисают с обеих сторон тонкого рта и переходят в бороду. На нем свободный желтый халат до пола. Когда наши кинули гранаты, он, так и не выйдя из дома, потерял сознание.

Старик медленно поднимается и что-то ищет взглядом, я вспоминаю: у него была палка. Ребята спрятали ее для забавы.

— Скажи ему: может пока сесть на стул, — говорю я Хендриксу, и тут, вдруг, старик обращается ко мне на вполне сносном английском.

— Переводчик не нужен, спасибо.

Он садится на край ближайшего стула, его спина прямая, как стебель тростника.

Я отсылаю Хендрикса: у него есть и другие дела, а тут хватит Мухаммеда. Вэйж спокойно сидит и смотрит в разбитое окно. Во мне растет злость, я хочу сбить с него спесь, но это всего лишь старик, и пока его вина официально не доказана. Сдерживаю себя и вымученно улыбаюсь.

— Здравствуйте, меня зовут Роберт, я майор армии Объединенной Европы…

Я запинаюсь, потому что он переводит взгляд темных узких глаз на меня и прожигает насквозь, будто гипнотизирует, так должны смотреть… Вершители, если бы капюшоны не закрывали их лица.

— Приветствую вас, Роберт. Какими судьбами в наших краях?

Кашляю в кулак, чтобы голос звучал увереннее.

— Ищем террористов, нарушающих закон.

— Здесь таких нет, — старик продолжает разглядывать меня, — впрочем, как и законов.

Раскололся так быстро? Не такой уж и мудрец.

— Закон № 2055-11 «О Диких Землях» действует уже без малого двести лет.

— Вот как? — он едва заметно улыбается. — И что же там?

— Там много чего, в частности, информация о запрете в Диких Землях изобретения и использование электричества, радио, чтения, — я киваю головой на шкаф, битком забитый запрещенными древними книгами. — И, конечно, сбора и использования компьютерной техники.

— Я слышал об этом по радио, — тихо говорит Вэйж и опускает глаза, — но не мог поверить.

— От кого? — стараюсь скрыть радость в голосе. Вот она, ниточка к другим!

Старик больше не улыбается, он рассматривает свои обтянутые кожей руки, лежащие на коленях.

— Слава богу, много от кого и, слава богу, я о них ничего, кроме имен, не знаю.

— Не ври мне, старик! — волна злости накрывает меня, я вскакиваю и кричу: — Что вы обсуждаете тогда? О чем трепитесь по радио?

— О чем? — переспрашивает он удивленно и поднимает глаза к потолку. Его рука механически гладит лысину. — Да трудно сказать, ни о чем особо и обо всем. С думающим человеком о чем угодно приятно говорить: о книгах, людях, природе, музыке…

— Не увиливай! Ты только что утверждал, что вы обсуждали закон о Диких Землях!

— Вы так интерпретировали мои слова? — он вновь удивляется. — Ни в коем случае, просто мне говорили, что есть могущественные силы, вероятно, искусственно желающие удержать людей на уровне скота. Я так понимаю, это как раз Объединенная Европа. Помимо прочего, иногда мы пытались понять мотивы такого иррационального желания. Пожалуй, эти беседы были самыми сложными.

Иррациональное? Вершители часто употребляли это слово, только не могу вспомнить, в каком контексте, но все было логично и правильно. Впрочем, как и у старика. Так и не сформулировав мысль, я захожу с другого конца.

— Может, ты будешь утверждать, что запрет чтения литературы, — я вновь указываю на книги, — подобной этой, тоже иррационален?

Он смотрит на шкаф, словно первый раз его видит.

— Осмелюсь спросить, а вы читали что-то из того, что стоит на этих полках?

Я читал больше половины: список запрещенных книг для нас значительно меньше, чем для дикарей. К тому же… — щеки начинают гореть, — учась в университете, я прочитал и несколько запрещенных для жителей Объединенной Европы книг. Сейчас это кажется таким далеким и незначительным относительно красного света и голоса Вершителя, странно, что я вообще это вспомнил.

На одной из книг знакомое название: Федор Достоевский «Преступление и наказание». Я знаю, что эта книга, равно как и многие другие, опасна и дает людям ложные стимулы, но помню, что успел перечитать ее трижды, прежде чем пришлось ее вернуть, и что регулярно вспоминал ее до самой армии. Интересно, почему я так резко позабыл о ней?

— Кое-что, — отвечаю, хоть еще секунду назад не собирался этого делать.

— А почему вы считаете, молодой человек, — снова этот прожигающий взгляд, — что другие люди, а ведь мы с вами, как ни прискорбно, одного племени, не имеют права их тоже прочесть?

Щеки горят сильнее, и это вот-вот станет заметно. Теперь меня беспокоит не старик.