Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Лучшая Подруга первые пять минут оставалась полностью скрытой под шляпой, но теперь попыталась отвлечься, подняв глаза на пассажиров, составляющих верхний ярус. Ее взгляд остановился на Арчи, словно она его вспомнила, и он улыбнулся хилой улыбкой, пытаясь изобразить самые дружеские пожелания. Он удивился, заметив растерянное выражение в ее карих глазах. Лицо у нее порозовело. Когда в следующую минуту трамвай остановился принять новых пассажиров, она соскочила и побежала через улицу.

Арчи на мгновение растерялся. Когда он последовал за ней, то меньше всего думал устроить комбинацию из охоты на оленей и кинопогони. Он вышел следом за ней из трамвая, чувствуя, что теряет контроль над происходящим. Поглощенный этими мыслями, он не заметил, что долговязый молодой человек, разделявший с ним ремень, тоже покинул трамвай. Взгляд Арчи был прикован к исчезающей фигуре Лучшей Подруги, которая, энергично свернув на Шестую авеню, теперь взяла ноги в руки и припустилась по направлению к лестнице, ведущей на платформу надземки. Взлетев по ступенькам следом за ней, он вскоре уже снова повис на ремне, взирая на такие уже знакомые цветы, занимающие верх ее шляпы. С другого ремня дальше по вагону свисал долговязый молодой человек в сером костюме.

Поезд, громыхая, увлекал их вперед. Раза два, когда он останавливался, Лучшая Подруга словно колебалась, выйти ли ей тут или же остаться. Она полупривставала, затем опускалась назад на сиденье. Наконец она решительно вышла из вагона, и Арчи, последовав за ней, обнаружил, что находится в районе Нью-Йорка, абсолютно ему незнакомом. Тамошние обитатели словно бы поддерживали свое скудное существование, не беря в стирку белье друг друга, а продавая друг другу подержанную одежду.

Арчи взглянул на часы. Вторично он подзакусил довольно рано, но последовавший период времени был перегружен разнообразными эмоциями, и он крайне изумился, обнаружив, что стрелки показывают всего лишь без двух минут два. Открытие чрезвычайно приятное. За полный час до начала матча можно будет осуществить очень много. Он поспешил следом за девушкой и поравнялся с ней, как раз когда она свернула за угол в один из тех унылых нью-йоркских переулков, которые населены главным образом ребятишками, кошками, дремлющими бездельниками и пустыми банками из-под мясных консервов.

Девушка остановилась и обернулась. Арчи улыбнулся обаятельной улыбкой.

– Послушайте, моя милая чудная прелесть! – сказал он. – Послушайте, моя милая старушенция, одну минутку!

– Так, значит? – сказала Лучшая Подруга.

– Прошу прощения?

– Значит, так?

Арчи ощутил странную дрожь. Ее глаза посверкивали, а решительный рот превратился в сплошную алую полоску. Перспектива разговора по душам с такой девушкой представлялась не слишком обнадеживающей. Завоевать подобную аудиторию будет нелегко. Способны ли одни лишь слова тронуть ее сердце? Сама собой напрашивалась мысль, что, собственно говоря, без лома тут не обойтись.

– Если бы вы уделили мне пару минут вашего драгоценного времени…

– Э-эй! – Девица угрожающе выпрямилась. – Привяжи банку к хвосту и уматывай! Исчезни, не то я полицейского позову!

Столь неверное истолкование его побуждений привело Арчи в ужас. Парочка игравших поблизости ребятишек и бездельник, который усердно подпирал стену, чтобы она не обрушилась, словно бы просветлели и возрадовались. Они влачили бесцветное существование, и к редким скрашивавшим его увлекательным моментам в прошлом призыв полицейского был непременной увертюрой. Бездельник пнул локтем собрата бездельника, гревшего спину о ту же стену. Ребятишки покинули консервную банку, вокруг которой сосредоточивалась их игра, и подобрались поближе.

– Моя дорогая старая душа! – сказал Арчи. – Вы заблуждаетесь.

– А, вот как! Знаю я таких, плющ ползучий!

– Нет, нет, моя милая старушенция, поверьте мне! Я никогда бы…

– Свалишь ты или нет?

Кольцо зрителей пополнилось еще одиннадцатью ребятишками. Бездельники пялились, как проснувшиеся крокодилы.

– Но послушайте! Выслушайте меня! Я только хотел…

И тут раздался новый голос:

– Эй!

Междометие «Эй!» в речи американцев, пожалуй, больше всякого другого способно выражать самые разнообразные оттенки смысла. Оно может быть благодушным, оно может быть веселым, оно может быть умоляющим. Кроме того, оно может быть воинственным. И «Эй!», которое в этот момент ударило по барабанной перепонке Арчи с внезапностью, заставившей его подпрыгнуть, было предельно воинственным. Двое бездельников и двадцать семь ребятишек, составлявших теперь круг зрителей, были вполне удовлетворены драматическим развитием спектакля. На их опытный слух междометие это прозвучало в самую точку.

Арчи повернулся на своей оси. У его плеча стоял долговязый крепкого сложения молодой человек в сером костюме.