Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Слушая их, Герцогиня зевнула. Репетиции всегда нагоняли на нее скуку, а то, что она успела увидеть из «Американской розы», не слишком вдохновляло.

– Вот уж удивлюсь, – хмыкнула она, – если он и наше шоу приведет к успеху. На мой взгляд, оно убогое дальше некуда.

– И не говори! – откликнулась Ангелочек, укладывая перед зеркалом золотистые локоны. – Такая чушь, прошто тошнит. В толк не вожьму, жачем Айк это штавит.

Подружка-всезнайка – такая есть в любой труппе – поспешила объяснить:

– Как, а ты не знаешь? Айк не вкладывает ни гроша из своих! Работает за двадцать пять процентов с кассы. А чудо-спонсор – тот долговязый, что к нам все заглядывает. Пилкингтон его фамилия.

– Он еще пожалеет, что не Рокфеллер, – хмыкнула блондинка.

– Ничего, – махнула рукой Ангелочек. – Пара дней гаштролей, а там пожовут кого-нибудь на выручку. Так всегда делают. Видала я шоу и похуже, а выходили хиты. Новый шченарий, другая музыка – и дело в шляпе.

– А еще бы кого-нибудь другого на главные роли! – добавила рыженькая Детка. – А то набрали каких-то…

Герцогиня с усталым вздохом выгнула точеные брови, любуясь собой в зеркале.

– Да уж, поневоле удивишься, где только находят таких, – томно согласилась она. – Прямо как из заголовка сегодняшней газеты: «Тонны ветчины, непригодной для употребления»… Девочки, кому-нибудь надо в мою сторону? Могу подбросить двоих-троих на своем лимузине.

– Шпашибо тебе большое, дорогуша, – отозвалась Ангелочек, – но я уже велела швоему поклоннику придержать для меня трамвай на углу. Ежели не приду, Кларенс ш ума шойдет.

Нелли обещала другой хористке пройтись с ней по магазинам и помочь с выбором весеннего костюма – такого рода ритуалы в одиночку не совершаются, – и Джилл с Ангелочком шли до угла вдвоем. Эта миниатюрная девушка, похожая на лондонского воробья, понравилась Джилл с самого начала репетиций. Живая и бойкая, она в то же время отличалась практичностью и здравым смыслом.

– «На швоем лимужине»! – ядовито прошипела она, все еще переживая заключительную фразу Герцогини. – Так важничает, прямо выворачивает от нее!

– А что, у нее нет лимузина?

– Да ну, откуда? Она помолвлена с продавцом из автосалона компании «Шпидвелл», и тот украдкой ее катает. Вот тебе и лимужин! Шмех один: кого ни возьми, штроят иж шебя роковых крашоток с дюжиной миллионеров на крючке.

Вот и Мэй такая же – ведь хорошая была бы девчонка, не веди она шебя, как цаца из «Мулен Руж»! Притом беж ума от жениха швоего, и не нужны ей все нью-йоркшкие миллионеры, хоть на блюдечке их подай. Выйдет замуж, как только тот шкопит на мебель, шнимет жилье где-нибудь в Гарлеме, будет хлопотать на кухне и детишек нянчить, как примерная домохожяйка. А пока… Начиталашь, видать, любовных романов и решила, что театральной актрише иначе не приштало.

– Надо же, – покачала головой Джилл, – я б сама ни за что не догадалась. Приняла лимузин за чистую монету!

Во взгляде подружки мелькнуло любопытство. Джилл была загадкой, и другие хористки частенько обсуждали ее между собой.

– Это твое первое шоу, да?

– Первое, – кивнула Джилл.

– Пошлушай, а что ты вообще делаешь в кордебалете?

– По большей части терплю упреки мистера Миллера.

– Ха, «упреки»! Шкорее уж выволочки, ежели по-нашему.

– Я почти всю жизнь провела в Англии, трудно так сразу заговорить по-американски.

– Так и жнала, что ты англичанка. У тебя такой же выговор, как у парня в роли фата в нашем шоу. Шлушай, а как ты вообще попала в театр?

– Ну… – замялась Джилл, – а ты сама как? А остальные?

– Шо мной-то понятно, я тут швоя, вше ходы и выходы жнаю. Можно шкажать, родом иж шоу-бижнеша. Обе шештры тут выштупают, брат в одной калифорнийшкой труппе, а папа – один иж лучших комиков в бурлешке! А по тебе любой шкажет, что чужая. Жачем тебе в хориштки?

– Так уж вышло… Денег нет, а никак иначе я заработать не могу.

– Что, правда?

– Правда.

– Шкверные дела… – Круглые глаза Ангелочка задержались на лице собеседницы. – А жамуж не хочешь выйти?

– Так не зовет никто! – рассмеялась Джилл.

– Кое-кто пожовет, к гадалке не ходи. Ежели порядочный, конечно, а я думаю, так и ешть. Обычно это сражу видно, и, шпорю на что угодно, у нашего приятеля Пилкингтона уже и лиценжия на брак в кармане, и колечко заказано.

– У Пилкингтона?! – Джилл вытаращила глаза.

Ей невольно вспомнилось, как во время репетиций, когда девушки отдыхали, наблюдая за солистами на сцене, долговязый Пилкингтон вдруг усаживался рядышком и застенчиво заводил беседу. Неужто влюбился? Ужасно досадно, если так.

У нее уже был опыт с лондонскими поклонниками, которые, как истые британцы, ни за что не хотели признать поражение, и необходимость охлаждать их пыл радости не доставляла. Доброму сердцу Джилл претила чужая боль, а страдания отвергнутых представителей мужского пола, вечно попадавшихся на глаза с несчастным видом, действовали на нервы.