Безрассудный (ЛП)

Она медленно подняла голову, будто бы та вдруг стала гораздо тяжелее, чем обычно. Около ее глаза все еще оставались желтоватые следы синяка, но он почти исчез, и Кира снова была практически идеальна. Нет, даже с тем синяком она была идеальна. Всегда была и будет.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Затем она села и обвила руками мою шею, обняв меня так крепко, как только могла. На мгновение я был охвачен чистым счастьем, но после вспомнил о дистанции между нами, о том, через что мы прошли, и радость стала горькой. Я напрягся, чувствуя жгучую боль внутри. А потом расслабился и обнял ее в ответ. На пару секунд я могу забыть об этой агонии и еще раз насладиться ее объятиями. Всего на минутку.

Раскачиваясь вперед и назад, я повторял, что все будет хорошо. Кира плакала у меня на руках, пока я нежно поглаживал ее по спине и целовал в макушку. Когда я отстранился, она еще икала и дышала с трудом, но слез больше не было. Мне хотелось обнять ее еще крепче, но пришлось оттолкнуть. Может, это неправильно, но это пора прекращать. Кира вцепилась в меня, не желая отпускать. Потребовалось немало силы воли, но в конце концов я высвободился из ее хватки и встал.

Кира посмотрела на меня и, увидев на моем лице решительность, вновь опустила взгляд в пол.

Наклонившись, я осторожно коснулся ее макушки. Когда она снова взглянула на меня, я тепло улыбнулся ей. Она такая красивая.

— Машину вести сможешь? — спросил я, помня, как подавлена она была, когда Денни улетал в прошлый раз.

Думал, она скажет нет, но выражение отчаяния вдруг исчезло с ее лица, и она лишь коротко кивнула мне. Она хотела пройти через это сама. Чувствуя гордость за нее, я протянул руку и помог ей подняться.

Вставая, Кира споткнулась и устояла, положив руку мне на грудь, прямо на татуировку. Я еще не снял повязку, и свежая татуировка еще побаливала. Я поморщился, прежде чем успел об этом подумать. Задержав дыхание, я понадеялся, что Кира не будет задавать вопросы. Но в этой ситуации итак слишком много непонятного, так что она ни о чем не спрашивала, и я расслабился.

Убрав ее руку с груди, я осторожно сжал ее пальцы. Часть меня не хотела ее отпускать.

Глядя мне глаза — ее собственные сейчас были печального нефритового оттенка — она пробормотала:

— Прости меня, Келлан, я ошиблась.

Я не очень понял, что она имела в виду, но мне не хватило бы храбрости спросить об этом. Обнимать ее, быть с ней рядом… Это слишком приятно. Пора уходить. Я наклонил голову, она подняла, наши губы соединились в нежном теплом поцелуе. Сейчас было бы так просто попросить ее принять меня обратно, спросить, можем ли мы попытаться еще раз. Но мне нужно больше, а я слышал лишь бесконечно повторяющееся «Он».

Я заставил себя остановиться, перестать осыпать Киру маленькими жадными поцелуями. Я старался не поддаться желанию поцеловать ее по-настоящему, но сердце уже забилось быстрее, а дыхание участилось. Я хотел ее, но это и не новость. Она все еще не моя. Отпустив ее руки, я заставил себя отступить на шаг назад.

— И ты меня прости, Кира. Еще увидимся.

Развернувшись, я ушел так быстро, как только мог, прежде чем я моя сила воли дала бы сбой. Я знал, что соврал, когда сказал, что мы еще увидимся. Мы оба переживем это только если останемся порознь. Она будет жить своей жизнью, я своей, а Денни своей. Для всех нас пришло время двигаться дальше.

Если бы я только мог.

Шли дни. Потом недели. За ними месяцы. Гипс сняли, синяки потускнели, ссадины зажили. По мне и не скажешь, что мне серьезно надрали зад. нет, физических следов той расправы не осталось. Но как же рана на сердце? Она все еще кровоточила, ныла и заражала все мое тело ядовитыми токсинами, которые однажды точно меня убьют. Рядом со мной уже стало невозможно находиться. Даже я это осознавал.

Я словно попал в зацикленный День Сурка, потому что в моей жизни совершенно ничего не менялось. Я просыпался, упражнялся, пил кофе, писал песни, встречался с ребятами, затем всю ночь либо пил, либо играл, либо совмещал первое со вторым. Я был жив, но я бы не назвал это жизнью. Я много пил, ругался и на все вопросы отвечал на отвали. Мое терпение почти иссякло. Я ненавидел каждый день, что я не видел, не слышал ее, не прикасался к ней.

Пару раз я даже накинулся на Гриффина. Впервые после того, как он сказал:

— Чувак, сходи в секс-шоп, купи себе страпон, ибо тебе, кажется, член отрезали.

В тот раз подоспел Мэтт и спас Гриффина от сломанного носа.

Во второй раз мы сцепились, когда Гриффин нашел для меня «подружку», как недавно для Мэтта. Когда я вежливо отшил навязчивую девушку, я нашел Гриффина и спросил, его ли это рук дело.

— Я просто пытаюсь помочь, чувак. Тебе нужно трахнуть кого-то, пока ты не взорвался.

И я взорвался, сорвавшись на Гриффине. В этот раз Мэтт был не таким шустрым, так что Гриффин заработал фингал. Но естественно, он носил его с гордостью и использовал, чтобы кадрить девчонок.