Безумен род людской

В тот день мы так и не закончили читать, времени было слишком мало. Когда городские церкви пронзительно отбили одиннадцать, брат велел нам забрать свои роли, выучить их и собраться в «Театре» на следующее утро, чтобы закончить чтение.

— Участвующие в «Семи смертных грехах» теперь должны пойти в театр, — сказал он.

— Почему завтра мы не репетируем здесь? — спросил Джордж Брайан.

— Завтра здесь будет Питер Стрет, — объяснил брат. Плотник Стрет  выполнял большую часть работ для «Театра». — Чаще всего мы будем репетировать здесь, — продолжил брат, но завтра привезут доски для новой сцены и стен, и будет шумно.

Я не участвовал в «Семи смертных грехах», а значит, во мне не было необходимости. Мой брат, погружённый в разговор с Джоном Хемингсом и Генри Конделлом, проигнорировал меня, когда уходил. Однако Алан Раст меня отыскал. 

— Ты сглупил, — сказал он.

— Почему?

— Потому что Дудка — хорошая роль. Всё дело в том, что ты плохо играешь женщину! Публика поймёт, что ты мужчина.

— Они и так это знают, — угрюмо сказал я.

— Ну что ты за дурак? Когда ты играешь Астинь, зрители не видят мужчину, одетого как женщина, они видят королеву! Они даже слышат королеву! Мы обманываем их, Ричард! А Дудка? Вся заковыка в том, что ты их не обманываешь. Ты, как говорится в пьесе, мужчина, играющий женщину. Таким образом, ты играешь женщину как мужчина, и играешь её плохо. Это шутка, и шутка очень удачная. — Он вывел меня через дверь под галереей менестрелей, но теперь колебался, не зная, какой путь выбрать.

— Наверное, это буфетный коридор.

Это действительно был буфетный коридор, и он вел в конюшенный двор, где мыли и расчесывали пару лошадей для экипажа.

— Осмелюсь сказать, — произнес Раст, глядя на меня, — что ваша последняя сцена с Уиллом Кемпом будет самой забавной в пьесе. Это отличная роль! Тебе нужно радоваться.

— Мне придётся влюбиться в Уилла Кемпа? — сердито спросил я.

— Непросто, я согласен, но ты актёр. Ты справишься. Правда, Ричард, тебе нужно радоваться.

Я был совсем не рад. Раст прав, это шутка, но подшутили надо мной, а в довершении к моим страданиям, я не видел ни проблеска Сильвии.

Мы покинули конюшенный двор, и где-то на Уотер-лейн Раст повернул наверх, в направлении «Театра», а я свернул влево, к реке. В моём кошельке лежала горсть монет, и как бы мне ни было их жаль, я решил отправиться к лестнице Парижского сада на южном берегу Темзы. Мне больше нечего было делать в тот день, за исключением, может быть, изучения роли Фрэнсиса Дудки, а это энтузиазма у меня не вызывало.

У ступеней на нижнем конце Уотер-лейн ожидали полдюжины лодочников, но прежде чем я подозвал лодку, меня самого окликнули, или, вернее, меня отвлёк вздох, который заставил обернуться, и это, к моему удивлению и удовольствию, оказалась Сильвия. Очевидно, она следовала за мной по Уотер-лейн и направлялась, как и я, к реке. Она была в длинном сером плаще с капюшоном и несла корзину, покрытую чистой льняной тканью. Она улыбалась, что было приятно.

— Ты же актёр! — сказала она.

— Фрэнсис Дудка, — произнёс я импульсивно. Почему? Понятия не имею, и чтобы скрыть смущение, я поклонился. — К вашим услугам.

Она хихикнула от моего изощрённого поклона. 

— Ты пересекаешь реку?

— Да.

— Тогда можешь идти со мной! — весело сказала она. — Вон та лодка в конце. — Она указала на дальний конец пирса, где сидели два лодочника.

— Почему эта лодка?

— Потому что здоровяк на вёслах — мой отец.

Она усмехнулась.

Все лодочники её знали. Они приветствовали её или по имени, или называя «дорогой» или «милой».

— Отхватила себе симпатичного парня, дорогая? — крикнул один.

— Для тебя он мистер Дудка, Билли, — крикнула она в ответ.

— Он хочет с тобой подудеть, милая?

Я думал, что она смутится, но она обернулась и хихикнула.

— На твою-то греблю надеяться бесполезно, Билли!

Лодочники захохотали, а её отец, усмехнувшись, встал, чтобы помочь ей спуститься в лодку. Сильвия почтительно кивнула ему и наклонила голову, чтобы он поцеловал её в щеку. 

— Как обычно? — спросил он.

— Как обычно, — сказала она, встревоженно посмотрев на меня. — Тебе подойдёт лестница Парижского сада?

— Я туда и собираюсь, — сказал я, ступая в лодку.

— Это мистер Дудка, — представила меня Сильвия. — Он один из людей лорда Хансдона, актёр!

— Для меня большая честь встретиться с вами, сэр, — ответил её отец, явно под впечатлением от моего заимствованного наряда. — Меня зовут Джо Лестер.

— Рад знакомству, сэр, — ответил я и сел рядом с Сильвией на широкую банку на корме лодки. Она помахала другим лодочникам, когда мы отплыли.

— Я знаю их с самого детства, — сказала она, объясняя свою фамильярность, затем улыбнулась отцу, крупному мужчине, гребущему против ветра большим веслом. — Боже, — сказала она, — как хорошо наконец-то убраться отсюда!

— Тебе повезло, что у тебя есть место, Сильвия, — сказал он, — у тебя и твоего брата.

— У тебя есть брат? — спросил я.